За окном, подбадриваемый летней грозой, ныл ветер; он разбудил Марью. Утро принесло головную боль, а память воскресила неприятный осадок вчерашней беседы. Еле разлепив глаза, она поёжилась, потёрла сухие ладони друг о друга.
Сегодня предстояло в очередной раз выдержать атаку неумолимого Темсона, который не упускал любой возможности затянуть переговоры и надавить на отдел валютных операций.
Кутаясь в тёплый халат и зевая, она потопала в ванную. Спросонья её покачивало и слегка знобило, босые ступни зябли на паркете. Не взглянув в зеркало, она открыла шкафчик над умывальником, но там было почти пусто: зубная щётка, паста, какие-то мелочи, которыми она никогда не пользовалась.
Может, стоило прислушаться к Пете? Пожалуй, она в самом деле слишком опекала людей… Но в то же время фондовая биржа не место для социальных экспериментов, особенно при участии англичанина, которого так сложно было поймать за руку.
Она набрала в ладони холодной воды и плеснула в лицо, чтобы прогнать флёр сна. Марья закрыла шкафчик, взглянула на своё отражение. И вдруг увидела Невского. Он сонно, озадаченно смотрел из зеркала, синхронно с ней моргая.
Осознание накатывало слишком медленно. Покинув ванную и дойдя до ближайшего окна, она отодвинула штору и, резко выдохнув, нервно фыркнула: за окном был дождливый Петербург.
— Занимательно, — произнесла она не своим, но таким знакомым голосом.

Марье было неудобно с этими странными ногами, плечами и пропорциями тела: она всё ещё пошатывалась, переходя из одной комнаты в другую, случайно задевая вещи и едва успевая их ловить. Петя представлял из себя существо расслабленное, хоть и физически сильное; даже его сердцебиение казалось замедленным. В его теле Марья двигалась порывисто и как бы суетливо.
В кармане пальто, висевшего в коридоре, зазвонил телефон, и она, проходя мимо, решилась ответить. С фото на экране ослепительно улыбался загорелый красивый мальчик на фоне солнечного парка и блестящего золотом петергофского фонтана. Марья колебалась: Петька, младший брат Невского, был на редкость проницательным, сразу бы почуял подвох и принялся бы задавать ненужные вопросы, на которые она пока не нашла ответов.
Интересно, что стало с её телом?.. Когда Петя-младший наконец-то бросил тщетные, но упорные попытки дозвониться, Марья набрала свой номер. Сперва были долгие гудки, а потом ей ответил вежливый и глубокий женский голос.

Пётр устроился на кухне за столом, монотонно гладил золотистые волосы, спадавшие вниз роскошной волной, и кутался в плед. Долго он сидел не шелохнувшись, переваривая случившееся за чашкой остывающего чая. Наконец, невесомо ступая, он направился в спальню.
Полтора часа назад он проснулся в квартире Марьи, и сперва был уверен, что многое в своей жизни пропустил. Он довольно быстро понял, что что-то не так — в лёгких было тяжело, во рту чувствовался узнаваемо неприятный вкус табака. Сам он курить не любил, да и был уверен, что заснул в уютной тёплой кровати, а вовсе не на узкой софе под тонким одеялом. Тело, будучи непривычным, совсем не слушалось: в нём ощущалась затаившаяся пружинистая энергия, но движения при этом не требовали больших усилий.
Ещё он не представлял, что случилось с самой Марьей, однако шестое чувство подсказывало: она оказалась в аналогичной ситуации. Срочно надо было возвращать всё на свои места — как раз сегодня вечером он собирался встретиться с Петькой и Катериной. Стоило, пожалуй, сообщить им, да вот только что бы он сказал? Даже себе он не мог объяснить произошедшее и говорил не своим голосом. Значит, надо было ехать в Петербург…
Его размышления, равно как и планы, прервало сообщение какого-то Марьиного коллеги, и Пётр понял, как сильно влип. Через час её ждали в офисе Московской биржи, а у него духу не хватило написать, что она болеет или не сможет прийти. Поэтому Пётр, тоскливо разглядывая своё отражение, но узнавая в нём лишь грустную, усталую Марьюшку, решился нырнуть в шкаф.
Впрочем, не успел он присмотреть себе одежду, как его снова отвлёк телефон — на этот раз звонком. Отрепетировав про себя нехитрое приветствие, Пётр Петрович решил на всякий случай не отвечать за Марью, а прикинуться её помощницей.
— Доброе утро! Марьи Юрьевны нет на месте. Я могу ей что-нибудь передать? — осведомился Пётр, щупая ткань выбранного пиджака.
— Ну привет, Петя, — сдержанно поздоровался незнакомый мужчина.
— Вы ошиблись номером, — невозмутимо ответил Невский.
— Нет, не ошиблась, — возразил собеседник. — Никто в офисе не зовёт меня Марьюшкой, а вот некий Пётр Петрович только так и называет. — Невский озадаченно молчал, не смея смотреть своему новому отражению в глаза. — И, боже, до чего странно слышать свой голос в трубке… Петя, это я!
— Здравствуй… Марьюшка. Послушай, я вчера вовсе не то имел в виду…
— Давай обсудим, когда придём в себя, — усмехнулись на том конце. — Уверена, и тебя, и меня сегодня ждут встречи или работа, а наше новое положение тел может этому серьёзно помешать.
— Мне кажется, или тебя всё это веселит? — не без раздражения спросил он.
Она от души рассмеялась в трубку.
— Ну-у, не дуйся! И да, и нет. Похоже, что обмен телами нам достался в наказание за вчерашнее. Мол, не можете договориться, тогда извольте побыть в шкуре друг друга. Полезное упражнение для гимнастики ума. — Она заговорила серьёзнее. — Но это весьма осложняет нам с тобой жизнь, хотя бы потому что не ясно, когда кончится или как всё вернуть обратно.
— Хоть бы никак не сказалось на людях…
— «Не нужно их опекать только потому что они хрупкие и смертные», — ответила Марья, дословно повторив вчерашние слова Петра.
— Но это совсем другое! — возмутился он.
— Как скажешь, — быстро согласилась она. — Меня всё же волнует возвращение в собственное тело. И удобнее, и комфортнее, и я не лишена своих сил.
Пётр помолчал, прислушиваясь к внутренним ощущениям: никакой связи с городом, ветром или рекой, не откликалась привычным холодком способность воздействовать на чужой разум. Он чувствовал только сомнения, досаду и стыд, по-человечески приземлённые, слишком пронзительные, чтобы их можно было игнорировать или чем-то перекрыть.
— Может, нам стоит просто встретиться?
— Да, это вроде бы самое очевидное, что приходит в голову, — ответила Марья. — Но есть одна проблема: в двенадцать часов в офисе на Воздвиженке я провожу собрание. Мы должны обсудить нашу линию поведения с Темсоном и его брокерами, которые намеревались нанести визит. А ещё собрать статус задач за вчерашний день и распределить новые, если кто-то из аналитиков освободился.
— Я… Я попробую…
— Лучше без самодеятельности — в моём ежедневнике уже всё записано. Он лежит или в столовой у софы, или на письменном столе. Но от тебя потребуется проявить актёрские способности. Полагаю, они тебя не оставили.
— Хорошо, я всё понял, — Пётр потёр лоб и случайно запутался пальцами в длинных волосах. — Вроде бы. А как мне одеться?
— Удобно. А после собрания сразу уходи. В мобильном есть контакт «Денис VIP»…
— Прям-таки VIP? — прыснул Пётр, но Марья невозмутимо продолжала:
— …позвони ему и просто скажи, что нужен срочный трансфер в аэропорт и билет в Петербург, он всё легко и быстро устроит.
— О, ничего себе… А не проще тебе приехать сюда?
— Честно говоря, я собиралась вылететь ближайшим рейсом безо всяких разговоров, но тебе несколько раз звонил Петя-младший. Я не брала трубку…
— Чёрт…
— Видимо, ты сегодня вечером несколько занят, — резюмировала Марья.
— И правда… Сегодня в семь часов балет в Мариинском. Мы с Петькой и Катериной планировали пообедать, сходить в театр и ночевать у меня.
— Хорошо. Что мне делать?
— Можно всё отменить… Но интуиция подсказывает, что случившееся стоит оставить между нами.
— Отменять некрасиво, к тому же, внятно объясниться, не вызывая беспокойства, не выйдет. Я справлюсь, Петя, просто скажи, что делать.
— Уф-ф… На кухне в больших вазах цветы для артистов, надо взять с собой. Пообедать можно в ресторане — еду я приготовить не успел. Хотя они могут что-то заподозрить… Рубашку придётся погладить. Бабочку поможет завязать Катерина.
— О, это и я умею.
— А Петьку нужно любыми правдами и неправдами вдеть в приличный костюм, он этого очень не любит. В антракте он будет требовать шампанское и бутерброд с сёмгой.
— М-м, как вы культурно вечера проводите, сударь! — с напускной завистью заметила Марья. — Уже и не так хочется обратно в Москву… — Пётр молча засопел в трубку, и тогда она извинилась: — Прости. Со мной многое случалось в жизни, но эдакое приключение — впервые. Я тебя не подведу.
— И я тебя. До встречи.
— Удачи нам!

Марья, сунув телефон в карман пижамы, хотела было проверить содержимое холодильника и приготовить нехитрый обед, чтобы не выбирать ресторан. Но вдруг, почувствовав на спине чужой взгляд, она замерла на месте и медленно обернулась. Из большого зеркала у входной двери за ней наблюдала бледная женщина с длинными чёрными волосами. Она оглядела Марью с головы до ног, скрестила на груди руки.
— Вы не Пётр, — резюмировала она. Её приглушённый голос раздавался как будто из-за стены; на шее сверкнуло самоцветами колье. — Что вам нужно?
Растерянно посмотрев на неё, Марья застыла на пару мгновений, затем сделала неуверенный шаг назад и прикинула, как покинуть дом, минуя зеркало и дверь. Способов было неутешительно мало. Интересно, как быстро эта мадам может выйти из зеркала?..
— А вам что нужно? — выпалила она в ответ, не придумав ничего другого.
— Это я вас спросила, — скептически отозвалась женщина. — Кто вы такая?
— Сложный вопрос, — уклончиво ответила Марья, продолжая отступать. — Задаю его себе за завтраком и обедом. Иногда даже во время полдника по субботам.
— В кабинете за шкафом спрятан потайной ход, через него можно попасть на чёрную лестницу, ведущую во двор, — кивком указала женщина. — Вы также можете уйти через парадную дверь.
Повисло молчание.
— Вы меня отпускаете, да?
— Если вы не хотите, чтобы я попыталась вам помочь, то я не смогу вас заставить, — она пожала плечами. — Меня лишь заботит его безопасность. Я Нева. Река. В некотором смысле… — она улыбнулась так, словно не хотела, чтобы кто-то это заметил.
— О, ну почему он ничего не сказал! Я только что говорила с ним — он цел, он в Москве. В моём теле… Вышло недоразумение. Вечером он будет здесь, мы что-нибудь придумаем. А пока он дал мне кое-какие инструкции… Я должна, м-м, приготовить… приготовиться к вечеру.
Нева пристально следила за ней.
— Конечно, я всё понимаю, — неожиданно кротко ответила она. — Простите за холодный приём, Марья Юрьевна. Но я могу вам помочь, всё же я хорошо знаю и Петра, и его дом. Позволите войти?
Марья только слышала о Неве, но никогда не сталкивалась с ней вживую. Её собственные реки давным-давно покинули её, навсегда слившись с сознанием города. Но с Петей и Невой этого пока не случилось, наверное, потому что оба были ещё очень молоды среди городов и рек.
Нева терпеливо повторила:
— Позволите?
Почему Петя не сказал о реке? Почему она живёт в его доме? Подпускать к себе воду так близко слишком опасно…
Она решительно направилась к зеркалу, а Нева попятилась.
— Вы можете зайти ко мне, если хотите, — сказала она, хотя и не с таким энтузиазмом, с каким предлагала свою помощь.
Преодолев сомнения и переступив через раму, Марья очутилась в зеленоватом полумраке квартиры Невы. Хозяйка повела гостью по коридору в комнату.
— Жаль, я не знаю, как вернуть вас в ваши тела. У меня немного другая специализация. Но мы сделаем всё возможное.
В этой квартире превалировали тёмно-зелёные тона и казалось, что постоянно гуляет сквозняк, хотя в остальном она была отражением Петиной. Они вошли в просторный кабинет, где два громоздких шкафа без дверей были заполнены книгами от пола до потолка. Между ними, прикрытая фиолетовой шалью, приютилась старинная кушетка в окружении пуфов и низких кресел.
— А какая у вас специализация?.. — запоздало спросила Марья.
— Присаживайтесь, — Нева небрежно указала на одно из кресел. — Я общаюсь с потусторонним миром… Впрочем, вы это и так знаете.
В этой таинственной обстановке в ней обнаруживалось сходство с медиумом. Она проследовала к шкафу и провела пальцем по корешкам книг, выискивая нужную. Её гладкие волосы завораживающе блестели, движения были не по-человечески плавными, зыбкими, смазанными. Здесь присутствовало то, чего в Петиной квартире не ощущалось, — неумолимая, сокрушительная сила, древняя, первородная магия, после пришествия которой ничего нельзя вернуть, починить, привести к порядку. Несмотря на нежданное дружелюбие Невы, Марье казалось, что, подобно рыбке, она клюнула на глубоководный огонёк, за которым вот-вот раскроет страшную пасть голодное чудовище.
— Откуда мне знать? — запоздало переспросила она, с трудом оторвавшись от гипнотического сияния мельчайших стразов на ткани чёрного платья.
Степенно повернув голову, доселе бесстрастная Нева посмотрела на гостью со смесью вызова и упрёка.
— У вас тоже была река, — и не одна. Разве вы не помните их?
Марье стало неловко, она решила переключить внимание на что-то другое. В кабинете Невского одну из стен занимали портреты его друзей и близких, поэтому она по наитию глянула на противоположную стену комнаты…
Увиденное повергло её в панику, заставив резко выдохнуть и вскочить на ноги. Поймав на себе взор, лишённый всякого сочувствия, Марья со всех ног бросилась назад к зеркалу, спотыкаясь о выбившийся местами паркет и путаясь в ползущих из него водорослях.

В ежедневнике в самом деле нашлось спасение Невского, ибо план был изложен ясно и ёмко. Илоне полагалось на три дня забронировать комнату 115А, заказать воду и кофе, уточнить название и адрес отеля, а также согласовать возможные вызовы со службой корпоративного такси. Юле и Ане — провести встречу с брокерами Темсона, не менять выработанную стратегию, жёстко отказывать, если оппоненты давят. Марине и Алтынбеку — забрать на себя оставшихся клиентов М-слава (кажется, ушедшего аналитика звали Мирослав), разделив их поровну. Анне, Софико, Вале и Сергею — при отсутствии задач разгребать бэклог. И общая рекомендация, подчёркнутая жёсткой чертой: с Темсоном в перерывах один-на-один не общаться.
На деле же всё оказалось не так-то просто.
Во-первых, Пётр опоздал. Сначала он пытался найти транспортный маршрут, но в последний момент решил быстро дойти пешком. Не своё тело с непривычки замедлило процесс: походка выходила угловатой, он боялся подвернуть ногу или даже растянуться на ровном месте. В пиджаке было жарко, так что он накинул его лишь на плечи. Гардероб Марьи был разнообразным и большим, и в нём нашлась маленькая плоская сумка на ремне, в которую как раз поместились ежедневник, документы и телефон.
Во-вторых, в офисе Марью Юрьевну, разумеется, хорошо знали — приходилось, в лучшем случае, кивать в ответ, а со многими ещё и здороваться. Привыкший обращаться к окружающим по именам, Пётр Петрович немного терялся: никто не носил бейджей. Приходилось прислушиваться к чужим разговорам в фойе и лифте.
В-третьих, стоило выйти на нужном этаже, как несколько сотрудников тут же подскочили к начальнице с вопросами. Марья руководила отделом операций валютного рынка, а Пётр в этом разбирался поверхностно — в бытность столицей он практически не застал валютный рынок в современном виде. Покачав головой, он невозмутимо ответил: «Сейчас всё обсудим на собрании». Подчинённые послушно закивали и отправились к переговорке, а Пётр поспешил двинуться следом за ними.
В-четвёртых, Аня и Анна, упомянутые в плане Марьи, оказались разными людьми. По всей видимости, с Аней у неё отношения были более дружескими, а с Анной — сугубо деловыми. Илоны на встрече вовсе не оказалось; объяснили, что она всё утро на телефоне.
Пётр оглядел собравшихся, небрежно перелистнул страничку ежедневника и выжидательно взглянул на одну из Анн. Но сотрудники, привыкшие к ежедневным летучкам, не нуждались в напоминании, встреча началась сама собой. Когда каждый рассказал про свои задачи, Пётр перешёл к плану ежедневника и начал раздавать поручения с конца: бэклог, М-слав (причём он так и сказал: «М-слав», что коллеги сочли за шутку и восприняли более чем нормально) и встреча с брокерами. В последнюю минуту в переговорку заскочила Илона; у девушки горели щёки, а на носу перекосились очки. Пётр едва не вскочил с места от непонятной тревоги — так волновалась Илона, — но он подавил порыв, представив, как хладнокровно реагирует на панику Марья.
— Темсон не приедет! — сердито воскликнула она. Среди коллег пробежал возмущённый шёпот. Пётр пару мгновений был ошеломлён новостью.
— Тихо, — сдержанно попросил Пётр и переспросил: — А что же его помощники?
Илона даже не обратила внимания на устаревший оборот речи.
— Из офиса не отвечают. А номеров он не даёт.
— Так. Мы планировали встречу на завтра? Аня и Юля, всё равно подготовьтесь. Наверное, они в самолёте… Илона, забронируйте 115А, закажите воду и кофе, пожалуйста. Ну а если наши гости выйдут на связь, вы и сами знаете, что делать. В остальном — план прежний. — Собрание глядело выжидательно, и Пётр добавил: — Расходимся?
Сотрудники быстро покинули комнату. Илона задержала Петра у двери и так внимательно вгляделась ему в глаза, что тому стало не по себе. Женщина была значительно ниже Марьи, но это не делало её менее грозной.
— С каких пор мы на вы? — спросила она с упрёком, в котором Пётр, в силу собственной прямолинейности, не уловил шутки.
— Прости. Денёк так себе…
Доброе загорелое лицо озарила улыбка.
— Ха-ха! Ой, да брось, Марий! Я понимаю. А с этим Темсоном сама заговариваюсь, уже путаю русские буквы с английскими…
Илона взяла начальницу под руку — кажется, для неё это было привычным, естественным движением — и повела к стеклянному боксу. Внутри на массивном столе громоздился компьютер и четыре широких монитора. Стенки бокса были проклеены полосами матовой плёнки, а дверь была полностью прозрачной. На табличке значились должность и имя: Мария Москворецкая.
— Всё хотела спросить. А почему у тебя отчества нет?
Пётр насилу прогнал оторопь. «Как это нет?» Но всё же нашёлся с ответом:
— Для красоты. Эм-Эм. Как зубцы на кремлёвской стене.
— Так ты же Михайловна.
«Как насчёт Юрьевны?..»
— Ну, МММ — это как-то валютной бирже не к лицу… — отшутился Пётр.
Илона рассмеялась. Кто-то сбоку, из-за монитора бросил:
— А я думал, что Ивановна.
И тут началась перепалка, бывшая, по всей видимости, продолжением какого-то старого разговора, у которого не было ни конца, ни начала.
— Да ну вас, Георгиевна же!
— Сто пудов Юрьевна.
— Я слышала, что Марьевна…
— Марий-Марьевна? Вы прикалываетесь?
Пётр шутливо отмахнулся от этого спора, хотя количество Марьиных отчеств его всерьёз удивило. Но он планировал задать все вопросы Марье при встрече, а для этого требовалось организовать себе билет в Петербург. Он открыл список контактов в телефоне, а Илона, выглянув из-за его плеча и ласково погладив по спине, спросила:
— Опять нас покидаешь? Куда вызвали?
Пётр, задумавшись о своём, не нашёл ничего лучше, кроме как сказать правду:
— В Петербург.
Нахмурившись, Илона приняла самый серьёзный вид.
— Вот как? Тогда задай там нашему дражайшему мистеру.
— Кому?..
— Я не сказала? Темсон не приедет к нам в Москву, но зато отправляется на экономический форум в Питер.

От увиденного в квартире Невы Марью внезапно для неё самой охватил такой ужас, что прийти в себя она смогла, лишь выскочив на улицу. После удушающе влажного зазеркального пространства свежий воздух улицы успокаивал; чуть пригревало солнце, показавшееся из-за туч, при этом моросило не переставая. Фонтанка вздорно шумела, но стоило сосредоточиться на её неспокойной поверхности, как вспухавшие и оседавшие волны замедлялись, проступали словно жилы под блестящей кожей, манили, втягивали в себя всё — взгляд, всё твоё существо, весь свет и всё пространство вокруг.
Отшатнувшись от ограды, Марья повернулась к дому и подняла глаза на окна третьего этажа. Назад пока отнюдь не тянуло: Нева, чуя чужое сознание в знакомом теле, нежно показывала зубы, а Марья не понаслышке знала, что с реками шутки плохи. Когда-то её окружали не одна, а целых четыре реки. Все они были, как Нева, ведающими матерями и берегинями, но представляли собой союз разных по смыслу сил во главе с Москвой-рекой. Нева пробуждала хтонический ужас сама по себе: отчётливо чувствовалась её прочная связь с чем-то потусторонним, чему не было места в мире живых, и в ней одной — мощь всего её массивного бассейна, всех знаний и опыта, почерпнутых у природы, тысячелетий жизни и ревностно оберегаемого ею города.
Марью напугать было непросто. Но если она и боялась, то точно не за себя, а за Петю, который жил с ведьмой плечом к плечу многие годы.
— Петро?.. — послышался тревожный голос Петьки, вернувший её в реальность. — Что за новая причуда?
— Пижама симпатичная, — усмехнулась Катерина, махнув рукой. Марья невольно хмыкнула, заметив на тёмно-синей фланели узор из маленьких якорей. Сестра с братом приблизились. — Может, пойдём в дом? Дождь всё-таки.
Почувствовав холодное дыхание ветерка с реки, Марья вздрогнула и посмотрела в их взволнованные лица. Наверное, стоило им всё-таки объяснить. Или Нева сама им скажет — так было бы даже проще. Но возвращаться в дом и идти мимо зеркала всё ещё отчаянно не хотелось.
— Привет. Как дела? — сказала она невпопад.
— Ага. Это твои дела — как? — парировал Петька.
— А… Чудовищно. В смысле, спал, м-м, дурно.
— Я тебя не дозвонился, — брат нахмурился, веснушки причудливо растянулись на щеках и наморщенном носу. — Испужался, извёлся весь, али не случилось чего. А ты в исподнем изволишь фланировать.
— Мы с этими белыми ночами все немного с ума сходим, — сочувственно произнесла Катерина и, приобняв братьев, направилась к парадной.
Деваться было некуда: никакого оправдания для прогулки под дождём — без зонта, в пижаме, да ещё и босиком — не нашлось. Войдя в квартиру, брат и сестра повесили пальто и весело помахали Неве, возвышавшейся за зеркальной гладью. Проводив их взглядом, она воззрилась на ненастоящего Невского, дёрнула уголком губ в подобии многообещающей улыбки и провела по стеклу со своей стороны длинным бледным пальцем.

— ...А я говорил! А я предлагал: давайте уедем на южные дачи. В Сочи! В Ялту куда-нибудь! Чтоб и клубничка с кулак размером, и море — парное молоко, — размечтался Петька.
На кухне он занял место за столом, настроившись на трапезу, Катерина же, с осуждением на него глянув, осталась у плиты. Демонстративно сложив руки на груди, Петька клянчил:
— Братец, ты обед обещал. Вот и давай.
Сестра деликатно одёрнула его и усадила Марью на соседний стул.
— На тебе лица нет, Петро. Отдохни, приди в себя. Не беспокойся, я что-нибудь придумаю.
Полчаса спустя Петька, навернув картошки с грибами, за обе щёки закусывал бутербродами с сыром и более на жизнь не жаловался. Отметив про себя его аппетит, Марья невольно улыбнулась — обижаться на него ничуть не хотелось.
Позже, за чаем, они заговорили о грядущем визите в театр.
— Ах да… Петро! — важно заявила Катерина. — Петька не хочет надевать костюм. — Тот закатил глаза. — Хоть ты ему скажи.
Несмотря на ремарку Петра о том, что младшего предстоит уговаривать, Марье не удалось к этому подготовиться. Катерина смотрела возмущённо, а Петька — с вызовом, и было совершенно не ясно, что же делать.
— Петя, это что такое? В театр как попало нельзя.
Петька поднял левую бровь и продолжал безучастно смотреть. Не подействовало.
— Это же некультурно!
Поднялась и правая бровь; Петя подавил зевок. Кажется, Невский совсем иначе проводил воспитательные беседы. Напустив на себя самый равнодушный вид, она обронила:
— Значит, антракт переждём в зале. Не то в фойе и в буфете на нас пальцем покажут… Жаль. Так хотелось разнообразить вечер бокалом шампанского…
Петька, побледнев, бессловесно открыл и закрыл рот. Насупившись, он буркнул: «Ежели сёмги не будет, за себя не отвечаю!» Таким образом, вопрос с его костюмом был решён.
Марья, полагая Петин гардероб небольшим, не представляла, что подобрать одежду на выход будет тяжело. Она перепробовала несколько комбинаций, то и дело выходила показаться сидевшим в гостиной, уже нарядным брату с сестрой, но всё было не то.
— Чой-то ты, братец, хватку потерял, — заметил Петька, потягивая лимонад.
— Ты не подумай, это хорошие наряды, тебе всё идёт, — добавила Катерина. — Просто… наверное, ты немного зажат.
— Зажат… — задумчиво повторила Марья, вернувшись в спальню. Она решилась посмотреть в небольшое зеркало в дверце шкафа, которое старательно игнорировала, словно опасаясь, что из любой отражающей поверхности выглянет Нева. Петино лицо было суровым, линия челюсти жёстко выступала желваками, между бровями залегла складка. Если бы Марья встретила Петю таким, то несколько часов отпаивала бы чаем.
Встав на пороге гостиной, она убрала волосы со лба, чуть вздёрнула бровь, приподняла уголок губ, а затем горделиво расправила плечи, воскресив в памяти образ Невского-столицы.
— Ого, во даёт… — пробормотал изумлённый Петька.
— Другое дело, Петро! — воскликнула Катерина.
Марья поправила бабочку и смахнула несуществующую пылинку с рукава. Несмотря на подступавшую усталость, притворяться Петей оказалось не так уж сложно.

Денис оказался немногословным, но исполнительным: спустя полчаса после звонка он ждал пассажира в машине, сразу же передав ему билеты на самолёт и в театр. Глянув в зеркало заднего вида, он молча предложил какую-то таблетку и бутылку воды, а когда Пётр покачал головой, настойчиво протянул термос.
— Что-то не так? — осведомился Невский чуть резче, чем планировал.
— Вы просили брать кофе, если едем в аэропорт, — ровным голосом пояснил Денис.
— Весьма предусмотрительно с моей стороны, — нашёлся Невский, пытаясь скрыть смущение. Водитель, к счастью, не стал продолжать разговор, и машина тронулась. Пётр, прикрыв глаза, уткнулся носом в термостакан.
Уже на подъезде к аэропорту Невский решил связаться с Марьей.
— Слушаю, — ответил ему мужской голос; звучало непривычно.
— Это я, — кратко сообщил он. — Как дела?
Послышались торопливые шаги, затем шёпот:
— Они ничего не знают, но…
— Ну и правильно. Я еду к вам. На работе всё в порядке. Знаешь, а ведь Темсон, оказывается, тоже в Петербурге, зря его ждали в Москве…
— Я не могу говорить.
— Мы встретимся у театра? Алло! Алло?..
Связь прервалась. Не растерявшись, Пётр быстро набрал сообщение: «Встретимся у Мариинского перед входом», однако оно зависло на отправке. Секунду спустя смартфон умер и более не включался.
— Прошу прощения, Денис, я могу одолжить ваш телефон?
Водитель без слов протянул свой аппарат. Невскому не удалось и дозвониться: сначала абонент был «вне зоны действия сети», а затем автоответчик сообщил, что номер набран неправильно. Видно, они с Марьей не на шутку рассердили провидение. Что ж, из аэропорта Пётр сразу же поедет в театр и за оставшиеся в запасе пару часов уж точно дождётся Марью. Эта мысль немного ободрила его посреди накатывавшего уныния.
В самолёте, под шумную колыбельную двигателей, Невский то и дело впадал в дрёму и видел короткие причудливые сны. Просыпаясь, он вздрагивал и хватался за подлокотники, чем раздражал соседа — пожилого представительного мужчину. Тот многозначительно вздыхал, бросал на Петра снисходительный взгляд и иронично приговаривал: «Ох, барышня…» Невский не сразу вспоминал, что оказался в чужом теле и на его месте окружающие видели Марью.
Сразу после посадки он собирался быстро пройти здание аэропорта и взять такси, но задержался, пропуская вперёд других пассажиров. Несмотря на то, что при нём не было чемодана, Невский застрял и в зоне получения багажа: прямо перед его носом кто-то опрокинул тележку с изрядным количеством коробок, и он присоединился к суетливой чете, помогая собрать поклажу.
Когда он наконец-то двинулся с людской толпой через зал прилётов, его мягко взяли под локоть и повели в сторону. Пётр возмущённо дёрнулся и, обернувшись, замер.
Перед ним стоял столица Франции.
— Bonjour Marie! — лучезарно улыбнулся Патрис де Лясен.
Невский уставился на него, не зная, что сказать. Не поздоровавшись, он сурово бросил:
— Что вы здесь забыли?
Де Лясен чуть скис и развёл руками.
— Приехал в вечной погоне за романтикой. Белые ночи, мосты и набережные, балет, русская живопись…
Его светлые волосы, обычно спадавшие на плечи, были стянуты в небрежный хвост, костюм цвета слоновой кости дополнял строгий галстук, — француз оделся по-деловому, а не для отдыха.
— Вы не похожи на романтичного туриста, — заметил ему Пётр. Улыбка де Лясена окончательно угасла. Он сощурился, раздумывая о чём-то, а потом огляделся по сторонам.
— Позвольте мне объясниться, мадам.
Он снова взял Петра под руку, на этот раз настойчивее, и они неспешно направились поперёк людского потока в дальний конец зала. Ошарашенный и заинтригованный, Невский не вырывался.
— В отличие от меня, вам не нужен повод, чтобы приехать к Пьеру.
Это было так внезапно, что Невский чуть не ляпнул «ко мне?», но удержался.
— Вы приехали… к Невскому?
— В каком-то смысле. Я сопровождаю месье Лондона Темсона.
Опять Темсон! Это не могло быть совпадением.
— Нашим сегодняшним переговорам он предпочёл экономический форум, — раздражённо вырвалось у Невского.
— Ах вот как… — де Лясен тяжело вздохнул и остановился. — Тогда всё сходится. Он и впрямь что-то задумал.
— Темсон?
— Он попросил меня поехать с ним. Сказал, что срочно хочет приобрести какой-то редкий предмет искусства у Пьера. И что я сглажу углы в общении с ним.
Пётр Петрович смотрел на него не мигая.
— Что? Какой предмет?
— Он не уточнил, — покачал головой француз.
— И вы ему поверили?
— Не до конца, — усмехнулся де Лясен. — Я приехал, чтобы предупредить Пьера. Но хорошо, что встретил и вас.
Невский пытался переварить услышанное. Он не понимал, что Темсону могло от него потребоваться, а при нынешнем раскладе это было вовсе не к месту. Да и внезапная заботливость де Лясена его, мягко говоря, удивила.
Ехать в театр было нельзя. Стоило воспользоваться ситуацией (а также лицом Марьи) и выяснить планы шпиона-англичанина. Однако прежде, чем Пётр успел что-либо ответить Патрису, тот вдруг застыл на месте, стиснув зубы, и до боли сжал его запястье.
— Патрис? Что с вами?
— Он чувствует, что я солгал ему. Это ментальная атака…
— Темсон?.. — Пётр посмотрел вокруг, но никого не заметил.
— Мари! Отвлеките меня. — Взор де Лясена затуманивался; на глаза навернулись слёзы. — Я не смогу долго продержаться… Сделайте… скажите что-то безумное!..
Пётр не успел ничего придумать и выпалил первое, что пришло в голову:
— На самом деле я Невский! Мы с Марьей обменялись телами вчера вечером.
Кажется, это сработало, потому что Патрис, моргнув, наконец расслабил хватку и медленно выдохнул. Приоткрыв рот, он уставился на Петра Петровича. Затем издал нервный смешок.
— На секунду я вам поверил, представляете!..
— Прошло?
— Да… Вроде да. Премного благодарю.
Они развернулись и осторожно двинулись в обратную сторону. Теперь Невский увидел вдалеке фигуру Темсона; понять выражение его лица было невозможно. Де Лясен, конечно, тоже заметил англичанина и смотрел на него напряжённо, пристально.
— Что будем делать? — спросил Пётр, запоздало подумав, что Марья была права насчёт его доверчивости. Она бы не спешила союзничать с кем-то вроде де Лясена, даже если на словах тот готов был пойти против Темсона, и наверняка взяла бы ситуацию под свой контроль.
— Пока не знаю. Но думаю, вы не меньше моего хотите оградить Пьера от поползновений Лондона. Ваше присутствие само по себе нарушит его планы.
— Но он же поймёт, что вы мне что-то рассказали.
— Вы правы, поймёт. — Француз на мгновение задумался. — Тогда… притворимся, что говорили не об этом. Допустим, я увлёкся вами, мадам, — он обратил на Петра исполненный теплом взгляд. — К тому же, это не так уж сложно.
— Не переусердствуйте с убедительностью, Патрис, — мрачно отозвался Невский.
— Ни в коем случае. Я держу данное вам слово… — он склонил голову и прошептал: — Но что я слышу. Вы наконец-то называете меня по имени.
Возмущённо выдохнув, Пётр отстранился, но промолчал.
Зачем Темсону понадобилось приехать в Петербург? Почему против него интригует де Лясен? И какие это обещания давал Патрис Марье? Голова начинала раскалываться от потока событий и переживаний. Петру Петровичу требовалось тщательно обдумать всё услышанное — и, желательно, в спокойной обстановке.
— Я думала, вы и Темсон — друзья, — заметил он, меняя тему. Патрис печально улыбнулся.
— Он и я считаем дружбой несколько разные вещи. Но от этого он, увы, не перестаёт быть моим другом.
— Почему я должна верить, что вы, Патрис, не пользуетесь моим расположением в угоду его планам?
Де Лясен виновато покачал головой.
— Вы ничего не должны, Мари. Верить или нет — это только ваш выбор.
Когда они подошли к Темсону, тот демонстративно сложил газету и, основательно ею пошуршав, примостил рядом с чашкой кофе, хотя пару минут назад совершенно точно сверлил француза глазами.
— Смотри, кого я встретил, — ухмыльнулся де Лясен. Англичанин взглянул на него по-отечески участливо, затем перевёл взор на спутницу. Пётр Петрович подумал, что сейчас вскроется правда, но, даже если Темсону и удалось что-то понять, он не подавал виду. Встав, он протянул для рукопожатия ладонь, всем своим видом выражая вежливость и напускное добродушие.
— Поразительное совпадение. Рад вас видеть, Москворецкая.
Пётр осторожно пожал его руку, а затем сообщил как бы невзначай:
— А я была бы рада увидеть вас в Москве.
— Прошу прощения?
— Не может быть, Лондон Темсон пропустил важную встречу с московскими коллегами, — с притворным укором произнёс де Лясен. Желая побыстрее завершить разговор, Пётр примирительно добавил:
— Думаю, у мистера Темсона были на то причины, в которые он, если потребуется, непременно меня посвятит.
Удивление, мелькнувшее на лице Темсона, было восхитительным.
— А сейчас прошу извинить, господа, мне пора! — быстро сказал Невский и ретировался в сторону выхода. Что бы ни задумал Темсон и что бы ни наговорил де Лясен, он не видел причин оставаться в их компании. В конце концов, они искали не Москворецкую, а Невского, который технически направлялся сейчас в театр вместе с братом и сестрой, а фактически только что улизнул из-под носа у непрошенных гостей благодаря невероятному стечению обстоятельств.
Однако на выходе из аэропорта его ликование, подстёгнутое адреналином, угасло: такси ехали сплошь мимо, никто не останавливался.
Вдруг его носа достиг пряный аромат сигарет.
— Нас ждёт машина, — сказал Патрис, выпустил струю дыма и затушил окурок. — Мы подвезём и вас, Мари.
— По пути я как раз посвящу вас в причины, по которым не явился в Москву, — доброжелательно добавил мистер Темсон.
Петру почудилось, что к нему подкрались два опасных хищника.

Перед дверьми Мариинки нарядные Петька, Катерина и «Петро» прохаживались с цветами взад и вперёд целых полчаса. Марья надеялась, что услышала верно: «встретимся у театра», однако среди прибывавших людей не было видно никакой высокой женщины с золотисто-русыми волосами. Волнение и за Петю, и за себя нарастало. Когда пришлось пройти в фойе, беспокойство усилилось: оказалось, что среди зрителей у Невского очень много знакомых, которые хотели его поприветствовать. Она, конечно, не знала ничьих имён, здоровалась односложно и старалась уйти от разговоров под благовидным предлогом. Когда в их сторону направилась яркая дама в расцвете лет, узнавшая в толпе примечательное трио, Катерина спасла ситуацию: заметив знакомого капельдинера, она забрала у Петьки цветы и повела за собой Марью. В дальнем конце полукруглого коридора они оставили цветы в больших напольных вазах, а на обратном пути купили программку.
Однако Петька всё же умудрился привлечь внимание к их скромной компании. Мальчишка занял столик в буфете ещё до начала спектакля и с деловым видом ожидал, когда к нему присоединяться брат и сестра.
— Кхе-кхе. Кое-кто сулил шампанское и бутерброды.
— Мы договаривались об антракте, — ответила Марья, застигнутая врасплох этим капризом.
— Я возьму чашку кофе, — тихонько сказала Катерина и самостоятельно ретировалась в сторону бара. Её брат тут же вспыхнул и направил гнев на Марью.
— Это как так?!
— Кофе можно, — она пожала плечами; в её голосе, впрочем, не было уверенности.
— А почему шампанское нельзя?! — запальчиво возмущался Петька, неразборчиво ворча что-то ещё себе под нос.
— Можно кофе. Или чай.
На них стали оборачиваться.
— Марью свою будешь чаепитиями задабривать! Трапезу в ресторане отменил, позором меня запугал, под дождём заставил торчать, вы посмотрите, а такой малости — бокальчика всего! — ему жалко!
Она молча воззрилась на младшего Петю, сделала вдох, досчитала до семи и выдохнула.
— Всё шампанское у буфетчицы. Вдруг сжалится и угостит приблажного юнца?
Она пыталась придать голосу другую интонацию, чтобы, приструнив Петю, всё-таки уступить ему после насмешки. Но в устах Невского это прозвучало слишком жёстко. На лице Петьки смешались гнев и шок.
— Как это ты меня назвал?.. — тихо и очень серьезно заговорил он. — Видно, оттого что выгляжу отроком, а? Смею вам напомнить, что я младше вас лет на десять самое большее. И ваши, дорогой брат, ремарки считаю в высшей степени неуместными.
— Смотри-ка, — хмурясь, пробормотала Марья, — болтать-то горазд.
Петька выскочил из-за столика, словно пробка из бутылки, и заозирался: окружающие с любопытством наблюдали за устроенной им сценой. Марье казалось, что он ищет, на чём бы выместить злобу, но тот лишь сжал кулаки, скрипнул челюстями и стремительно покинул буфет.
Ссорить братьев в её планы точно не входило, а от внимания общественности и вовсе не спасло — нашлось не менее полудюжины умников, желавших посочувствовать и поделиться своим опытом общения с несносными братьями. Марья кое-как увернулась от беседы и вместе с вернувшейся в этот момент Катей ушла.
От Катерины, пропустившей разговор с Петькой, не ускользнула ни суровость старшего брата, ни обида младшего, но она промолчала. Что-то в их поведении подсказывало Марье, что Невский, даже будучи совсем не в духе, по отношению к ним никогда себе такого не позволял.
Появившись в зале после второго звонка, Петька демонстративно уселся через одно кресло от них, и Катерине затем пришлось извиняться перед пожилой парой, места которой он занял. В итоге он всё же сел рядом с сестрой.
— Ой, я же могу желание загадать, — шепнула она, взяв Петьку и Марью за руки, и зажмурились.
— Пожелай нам другого братца, — буркнул Петька. Марья вперилась взглядом в золотые трубы оркестра, лишь надеясь, что её немая безучастность не сделает конфликт острее.
Скорее бы приехал Невский. Сознания вернутся в положенные им тела, Петя сладит с Петькой, Марья разберётся с Темсоном и его брокерами. Стоит двум столицам только объединиться, и всякой напасти они станут не по зубам…
Во время спектакля Марья скучала. Это вызывало досаду и немалое удивление. Вообще-то она любила театр во всех его проявлениях, но прямо сейчас чувствовала себя чужой. Мысли то и дело улетали за сотни километров в лихорадочных, иррациональных попытках отыскать сознание Пети, пусть она и не обладала такой способностью. Балет не мог её отвлечь.
В первом антракте они покинули зал втроём. Марья, быстро устав от разговорчивой Катерины и выразительно молчавшего Петьки, немного отстала от них, а затем умудрилась и вовсе потерять из виду в толпе. Тянуло курить. Спустившись по многолюдной лестнице, она направилась к дверям, но внезапно замерла у зеркала в фойе. Лицо, отразившееся в нём, — Петино, обычно задумчивое, немного печальное, — исказилось обидой, непередаваемой злобой, которые сдержанности и строгости Невского совершенно не подходили. Нос, подбородок, тонкие губы — всё напряглось и заострилось, а глаза, всегда глядевшие спокойно и без укора, будто и вовсе резали пространство стальными клинками. Марья, не сумев обуздать стремительно захлестнувшее раздражение, полетела к выходу.
Снаружи было пасмурно и светло, но улица заметно опустела. Прохладный, свежий воздух наотмашь ударил в лицо. Условности театра не простирались за его пределы, наедине с ветром не нужно было играть роль, так что идти обратно ей не хотелось. Она неспешно направилась вдоль канала по пустынной набережной. Липкие, отравлявшие своим маревом, эмоции начинали таять, впрочем, не спеша ослаблять хватку.
Вскоре над домами справа возник купол Исаакия, словно гигантская полная луна, чуткий страж, издалека наблюдавший за недругом. Марья, отвернувшись и сунув руки в карманы брюк, уверенно зашагала дальше, в сторону моста, имени которого не знала.
Даже затерявшись среди улиц, вдали от людей, она по-прежнему ощущала себя чужой. Петербург, который встречал своих гостей с неизменным теплом, и ни у кого не просил ничего взамен, дорогой сердцу город, где жил не познавший толком детства, всепрощающий, любимый Петя, — давил, выжимал из каменных стен и из этого тела. Внезапно захотелось оказаться как можно дальше — в непохожем Нью-Йорке, в ослепительном Париже, в самобытном суетливом Токио или на берегу в Сиднее, — только бы не здесь…
В который раз Марья отогнала прочь обиду, призывая к внутреннему диалогу рациональность. Стоило вызвать такси, доехать до Пулково и ждать Петю там. Скорее всего, он просто улетел более поздним рейсом, а если и нет, встретиться в аэропорту было бы всё равно проще, чем в многомиллионном городе. К тому же, аэропорт находился вдали от воды, так что туда бы не добралась речная ведьма.
Марья пошарила по карманам и не обнаружила смартфон. Что ж, придётся ловить машину. Но как назло тускло освещённые улицы были молчаливы и пусты. Марья перешла по мосту через канал и двинулась вдоль него, стремясь выйти к любому оживлённому проспекту.
Наконец заслышав звук приближавшегося автомобиля, она остановилась и обернулась, но ничего не увидела, а когда снова посмотрела вперёд, не смогла шевельнуться. Прямо перед ней, сотканная из воды и мрака, возникла бледная, похожая на мертвеца Нева. Она ледяной хваткой вцепилась Марье в горло и стала безжалостно душить. На её шее сверкнул драгоценными глазницами крохотный череп. Город погрузился во тьму.

Первым, что Пётр почувствовал, был мертвецкий холод, охвативший его целиком и устремившийся внутрь, к сердцу. Он почти поверил в то, что умер, и испугался, не сумев вспомнить, как это случилось. Он распахнул глаза, жадно глотнув воздух, — но то была вода… В панике он широко взмахнул руками, расталкивая в сторону толщу реки, вложив в это действие всю имевшуюся силу, и живительный ветерок наконец обжёг холодом мокрую кожу. Из носа, рта и ушей текла вода; пахло водорослями и влажным мхом. Где-то рядом волна шумно ударялась о гранит. Пётр, к которому слишком медленно возвращалось зрение, поплыл на звук. Сумрачный свет фонаря не дотягивался до набережной; но на его фоне проступила высокая фигура. Она опустилась на колени, протянула руки, а когда его пальцы, дрожа, вцепились в скользкий, позеленевший камень, вытащила на берег. Завалившись на бок, он кашлял, тяжело дыша, дрожал и царапал горевшее горло. Вода лилась с него ручьями. Рядом сидела Нева, смотрела пристально и пытливо.
— Что с-с-случилос-с-сь? — отчаянно стуча зубами, спросил он, когда сумел откашляться. Нева не издала ни звука. — Н-ну?.. Н-не м-м-молчи, ради Б-б-бога.
— Это ты? — спросила она. Во взгляде её мелькнула тревога.
— Я, кт-то ж-ж-ж ещё. — Но тут он вспомнил кое-что, сел ровно и вгляделся в городские огни, не переставая дрожать. Паника отступала, а память возвращалась.
Несколько минут назад он был не здесь. Вместе с Темсоном и де Лясеном он ходил по малолюдным, плохо освещённым улицам, стараясь увести их подальше от своего дома… Только вот он был Марьей.
Нет, больше не был.
Он ощупал своё лицо, нос, подбородок, короткие волосы, уши, в которых не было серёг, пальцы без колец, мокрую одежду; коснулся горла, в котором нестерпимо жгло. Кажется, до него постепенно доходило, но он не хотел оказаться прав.
— Как ты это сделала? — сипло спросил он, когда перестал дрожать.
Нева отвечала уклончиво:
— При угрозе жизни душа стремится к своему сосуду…
Значит, он всё понял верно.
— И если я в этом теле, то Марья вернулась в своё?
— Я надеюсь на это, — неуверенность в голосе Невы отнюдь не внушала надежды. — Должно быть так. Но как вас угораздило?
— Долгая история. Кроме того, что весьма мутная, — расправив лацканы промокшего пиджака, Пётр пожал плечами, затем поднялся, прислушался к ветру, затаившемуся на крышах. — Надо скорее отыскать Марью. И парочку наших подозрительных гостей.

…Мягкое свечение окутало её, поднимая из глубин мрака. Приходя в себя, Марья чувствовала, как её поддерживают тёплые, бережные руки. Щёку щекотнуло что-то невесомое, словно солнечный блик, отражённый в реке. Поначалу она, уверенная, что оказалась рядом с Петей, удивилась — так не походили все эти тающие ощущения на его бесцеремонно крепкие, надёжные объятия.
— Мари, вы в порядке? Не волнуйтесь, мы рядом.
— Госпожа Москворецкая, — тут же заговорил сухой голос. — Вы потеряли сознание, чем изрядно нас напугали. Было бы мудро всё же добраться до квартиры господина Невского и оставить вас на его попечении.
Марья вгляделась в лица Темсона и де Лясена. Откуда они здесь? Почему они сопровождали Петю — то есть её? Что они тут вообще забыли? Куда он их вёл? Зачем им его квартира?
Однако гораздо сильнее её волновала судьба самого Петра, оказавшегося неизвестно где наедине с очень недовольной речной ведьмой. Ей хотелось отправиться туда, найти его, но тело было слабым, ноги не слушались, ей приходилось то и дело опираться на руку де Лясена. И успокаивало лишь то, что фатально навредить Невскому нельзя, а с Невой всё равно никто не сладит лучше него.
Рассмотрев на своём белом кроссовке пятно, а на ботинках спутников пыль, она огляделась и направилась в один из гудевших шумом баров.
— Вам не кажется более разумным…
— Мне не кажется, господин Темсон, — ответила она. — Дождь вот-вот начнётся, нам лучше переждать.
Тёмное небо над ними было подёрнуто тюлевыми облаками, сквозь которые перемигивались звёзды.
— Дождь? — не удержавшись, фыркнул англичанин.
— Если русский в Петербурге прячется от дождя, друг мой, стоит следовать за ним, — поддел де Лясен, не понаслышке зная, как обманчива может быть погода.
Марья хотела привести в порядок мысли и хорошенько всё проанализировать, а шумное место, как ни странно, подходило для этого лучше всего. Шум помогал ей отвлечься от внешнего мира и сфокусироваться на внутреннем. К тому же, надеялась она про себя, людный бар помешает телепатии Темсона — на случай, если тот попытается прочитать её мысли.
Официант подходил к ним три раза, но Марья ничего не заказывала, а её спутники лишь отвечали немыми улыбками. Наконец де Лясен, причудливо стукнув по столу пальцами и незаметно подмигнув ей, сам подозвал официанта и сделал заказ. По-русски он, как и англичанин, изъяснялся грамотно, даже виртуозно, но, в отличие от Темсона, говорил с чудовищным акцентом. Чувствовалось, что он давно не практиковался в языке.
— Почему ты решил, что я буду пить? — почти ласково прошипел ему Темсон, стоило официанту уйти. — Да ещё и пиво. Ты рехнулся?
— О, прости, стоило взять для тебя французский коньяк? И обязательно винтажный, правда?
— Себе-то ты взял вино.
— Потому что я пью вино. А ты пьёшь то, что тебе заказано. Иначе стоило вовремя озвучивать пожелания.
Марья не вмешивалась; к тому же, прослушала, что француз выбрал для неё. Она заглянула в сумку: смартфон не включался, в ежедневнике аккуратными галочками были отмечены выполненные пункты плана. Значит, с работой Петя справился. Но что же было дальше?..
Официант принёс напитки. Перед Марьей поставили бокал с тем, что она поначалу приняла за вино, но оказалось кир-роялем — коктейлем из просекко и ягодного ликёра. Он показался ей слишком уж сладким, но комментировать это она не стала.
— За счастливую встречу! — салютовала она, заметив, что Лондон так и не притронулся к пиву. Нехотя он поднял кружку, перестав сверлить глазами иронично улыбавшегося де Лясена. Их разномастные бокалы, соприкоснувшись, издали нервный, скорбный звук перемирия.
Пригубив коктейль, Марья откинулась на спинку сидения и позволила себе на минуту расслабиться.
Гомон голосов щедро приправляла музыка, звучавшая в баре отовсюду, кто-то из посетителей пытался танцевать. Пыл и ритм их разгорячённых сердец окончательно вернули её к жизни. Этого ощущения остро не хватало, пока она была в теле Пети; оно пьянило сильнее любого алкоголя, ведь вся Москва жила энергией, а Марья, многократно преумножая, сама становилась её средоточием. Сейчас одного её случайного взгляда было достаточно, чтобы ближайшая к их столу компания разразилась смехом и звоном бокалов — к явному неудовольствию Темсона.
— Вам лучше? — спросил он. Марья не расслышала, и ему пришлось повторить вопрос, навалившись грудью на стол. Она энергично кивнула. — Может, пойдём в менее шумное место? И поговорим?
— В присутствии Мари любое место станет шумным, — весело заметил де Лясен.
— О чём бы вы не хотели поговорить, это наверняка подождёт до завтра, — ответила Марья. — Давайте не будем о работе!
— Это не о работе.
Но Марья сделала вид, что не услышала, залпом осушила свой бокал и, накинув сумку на плечо, встала.
— Не хотите проветриться? Нет? А я пойду подышу воздухом пару минут. Здесь жарко.
Едва начавшись, короткая июньская ночь поспешила накрыть город одеялом облаков. Накрапывал дождь, обещавший по-петербургски превратиться в ливень, где-то в отдалении гремел гром. Марья подумывала, за каким поворотом удастся быстрее скрыться, но за спиной послышались шаги. К ней присоединился де Лясен.
— Поручил мне проследить, чтобы вы не ушли, — сказал он с горьким смирением и цыкнул языком. Марья не сразу осознала, что он говорил о Темсоне. — Считает, что я буду послушным, раз зову его другом.
— А вы его так зовёте?
— Удивительно, правда? — де Лясен обречённо усмехнулся, вынул из внутреннего кармана портсигар, чиркнул спичкой и закурил. Нетерпеливым движением он расслабил ленту, распустив волосы, и поднял лицо к небу. Марья давно не видела француза таким уязвимым; она явно что-то пропустила, пока играла роль Петра, но решила посмотреть, как разовьётся эта беседа. Вместе они неспешно двинулись по стихшей улице прочь от бара.
— Отвести менталиста в такое шумное место было верным решением, — признал де Лясен. — Хотя и жестоким.
— Это проблемы Темсона. Что ему нужно?
— С нашего последнего разговора я ничего нового не узнал. Вам, полагаю, связаться с Пьером тоже не удалось?
«А нужно было?» Марья моргнула и постаралась скрыть удивление.
— Нет. Занят, скорее всего.
— Наверное, это хорошо. К тому же, вряд ли бы он поверил мне. А у вас будет время всё ему объяснить.
Не до конца понимая, о чём идёт речь, она решила подыграть.
— Но что я ему скажу?
Де Лясен пожал плечами.
— Всё то же самое: Темсон придумал предлог, чтобы пробраться в квартиру к Пьеру, разыграл весь этот спектакль с приобретением культурного артефакта, взял в сообщники меня, пытался использовать вас…
Марья хотела ответить, но заметив движение впереди, замерла. Из тени к ним стремительно приближались трое людей; их взяли в кольцо.
— Ну что, господа туристы, вы приехали. Чем угостите?
— Сигаретой? — де Лясен раскрыл портсигар перед носом у невысокого типа, в котором всё выдавало лидера банды. Тот взял сигарету и присмотрелся к вещице.
— Серебро?
Патрис любезно кивнул.
— Значит, угощусь и этой безделушкой, — заявил бандит, забрав портсигар.
— Барышня, кольца, — сказал другой грабитель, по всей видимости, вышибала, один только вид которого должен был вызывать трепет. Марья не шелохнулась, и тот щёлкнул перед её носом складным ножом. — Не то отрежу вместе с пальцами.
— В таком случае вы не сможете их продать, — парировала она.
— У этого тоже кольцо, — заметил третий. Дёрганый, угловатый, для преступника он выглядел слишком молодым и неопытным.
— Как вы внимательны! — Де Лясен продемонстрировал руку с украшением: кольцо было надето на безымянный палец.
— Хорош базарить! — одёрнул вышибала. — Лучше бабе своей скажи, чтоб не выделывалась.
Де Лясен с улыбкой вручил своё украшение пареньку. Если бы не дурацкие обстоятельства, Марья решила бы, что француз флиртует. Парень взвесил кольцо в ладони, присмотрелся к нему и, обратившись к главарю, спросил:
— Обручальное?
— Это Периферик, — ответил ему Патрис. — Ну а я не женат. И после ограбления свободен до самого утра…
Его прямой взгляд сложно было трактовать как-то иначе, и парнишка, вытаращив глаза, зарделся, отойдя с кольцом назад.
— Ты чё, голубой, что ли? — строго спросил главарь.
— Фиолетовый, — протянул де Лясен, за что тут же получил неприятный удар в нос.
В этот момент вышибала схватил Марью за запястье и вывернул, больно его сжав. Но она сама вцепилась в его плечо, с силой ударила коленом в живот и два раза в пах. Он отпустил её руку и согнулся пополам, после чего, получив коленом в челюсть и кулаком по лицу, повалился на асфальт.
— Следующий? — спросила Москворецкая, тряхнув пальцами. На кольцах была видна кровь.
Внезапно перед ней возник Патрис, загородив отступивших грабителей.
— Мари, вы можете их покалечить, — очень тихо произнёс он. — Это дети Пьера, не вам решать их судьбу.
— Их нужно поставить на место.
— Есть другой способ. Мы обойдёмся без кулаков, — примирительно ответил де Лясен.
Обернувшись к грабителям, он приложил к груди ладонь. Сначала ничего не произошло, затем главарь, глупо усмехнувшись, вернул ему портсигар и кольцо. Паренёк привёл в чувство вышибалу, после чего они, зарыдав, крепко обнялись. Главарь, опустившись на колени, припал к ногам де Лясена и невнятно лепетал признания в любви, адресованные неизвестно кому. Вышибала попытался дотронуться до Марьи, но она отпрянула; собравшаяся было драться, она с трудом осознавала происходящее.
— Возвращайтесь домой, — подсказал де Лясен. — Вас ждут близкие.
С двух сторон поддерживая вышибалу, грабители удалились восвояси, что-то бормоча и утирая друг другу слёзы. Патрис рассеянно покрутил в руках портсигар, открыл и закрыл его, затем убрал в карман вместе с кольцом; Марья не видела его лица.
— Что вы сделали?
Он оглянулся. Его сиреневые глаза мерцали, оставляя за собой световой след. Марья отшатнулась, почувствовав, как сознания касается наваждение. Патрис глубоко вдохнул и медленно выдохнул, и свечение померкло.
— Напомнил им о любви, — ответил он наконец.
— Не знала, что вы умеете внушать мысли.
— Я и не умею, — покачал он головой. — Это такая, своего рода… аура. Я могу лишь «включить» и «выключить» её.
— Они были похожи на фанатиков, а не на влюблённых, — заметила Марья.
— Любовь откликается в человеке по-разному…
Дождь усиливался. Троица горе-грабителей скрылась за поворотом в конце улицы.
— Чем же ваш способ лучше моего?
— Он гуманный.
— И жестокий.
— Вы правы. Мне аура никогда не приносит радости, — согласился де Лясен. Подумав, он добавил: — Однако меня греет мысль, что у Пьера не будет повода упрекать в случившемся вас… Идёмте назад? Лондон нас наверняка заждался. Думаю, и свою дурацкую затею он уже бросил.
— Постойте, у вас кровь…
Он двинулся было в сторону бара, но Марья, потянув его назад, развернула к себе лицом. Вытерев струйку крови под носом, она задержала ладонь на его щеке. Их глаза встретились.
— О нет, я задел и вас! Простите, Мари, — он невесомо поцеловал середину её ладони и отстранился. Тихонько усмехнувшись, она качнула головой.
— Извиняться не за что — к вашим чарам у меня пожизненный иммунитет.
Он смотрел на неё долго и задумчиво, затем склонился и медленно, по слогам прошептал, коснувшись её губ своими:
— Im-mu-ni-té…
Словно осуждая, прогремел гром. Патрис вздрогнул, осознав произошедшее.
— Вы переиграли меня в мою же игру! — шутливо посетовал он. — Хорошо, что Пьер об этом не узнает. Он бы всё понял не так…
— А как именно я должен это понимать, Патрис?
Насквозь промокший Петя стоял в нескольких шагах от них, сложив на груди руки. Он сдерживал тяжёлое дыхание; взгляд жёг словно росчерк молнии. Но сильнее Марью удивил всё-таки де Лясен. Он широко улыбнулся и посмотрел на Невского восторженно и тепло.
— Здравствуйте, Пьер! Давно не виделись!

Мокрая одежда противно липла к телу, разразившийся ливень сильнее пропитывал её и тяжелил. В таком виде Петру Петровичу пришлось пересечь центр города и обойти все окрестные улицы, прежде чем он заметил Марью. Увидеть рядом де Лясена было предсказуемо: тот всегда неровно дышал к Москве. Кроме того, после неожиданной встречи в аэропорту Пётр сам невольно помог им сблизиться, заодно купившись на россказни о миссии по «спасению Пьера». Отсутствие в поле зрения Темсона тоже вызывало определённые подозрения. Почему он вообще решил, что до него есть дело Патрису де Лясену, который явно им манипулировал?.. А содрогнувшись при мысли, что сейчас мог оказаться на месте Марьи, он, ко всему прочему, твёрдо решил, что подобного бы не допустил.
Он не знал, на что злился сильнее всего. Марья бросила на него предостерегающий взгляд и удержала де Лясена за руку, когда тот захотел, видимо, приблизиться к Петру. Неужели она подумала, что Невский ревнует?.. Было же ясно как день, что это Патрис пытался скомпрометировать Марью!
— Что вы здесь делаете?
— На нас напали грабители, и для защиты мне пришлось…
— Вы исчерпали кредит моего доверия, Патрис, — перебил Пётр Петрович. — Говорите правду.
— Но это правда, Петя! — вступилась Марья. — Де Лясен не дал мне хорошенько отлупить пару местных идиотов.
— Что от меня нужно Темсону и почему вы приехали вдвоём? — резко сменив тему, спросил Невский и сделал пару шагов вперёд.
Повисла пауза. Патрис прищурился и склонил голову на бок. Он не был глупым, хотя постоянно словно пытался доказать обратное. В его глазах читалось озарение — кажется, он всё понял.
— Откуда вы об этом знаете? — Тут де Лясен обратился к Марье: — Вы ведь пытались связаться с Пьером, но у вас не вышло… — Он снова посмотрел на Петра Петровича. — Выходит, то, что вы мне сказали в аэропорту, — правда…
— Не придумывайте…
— Вы обменялись телами с Мари. Подумать только! — Патрис, по всей видимости, пришёл в восторг от этой новости, разглядывал поочерёдно Петра и Марью, словно сравнивая их. — Но как это возможно?..
Невский проигнорировал его вопрос.
— Что за предмет нужен Темсону?
— Я не знаю.
— Почему он так настойчиво стремится ко мне домой?
— Не знаю.
— Не знаете? Вы же помогаете ему!
— Потому что он мой друг.
— Вот как. Зачем же вы обо всём рассказали нам?
— Вы тоже мои друзья.
На это Пётр нервно усмехнулся. Мысли метались в голове. Он не хотел верить Патрису, хотя его признание прозвучало искренне в своей простоте.
Невский протянул ко лбу де Лясена раскрытую ладонь.
— Раз мы друзья, объясните наконец, чего хочет Темсон. Или я сотру вам память.
— Петя! — сердито крикнула Марья, но не двинулась с места, лишь упёрла руки в бока.
Де Лясен смотрел исподлобья, его лицо помрачнело настолько, что Пётр почти пожалел, решив ему угрожать.
— Вы предлагаете мне выбирать между ним и вами? Как некрасиво. Кто знает, возможно, я поспешил назвать другом вас, Пьер?
Он вдруг схватил Невского за запястье и, зажмурившись, вжался лбом в его ладонь.