Это был расцвет империи. Пышный бал нёс Невского по кругу, на ходу партнёры менялись, и вот перед ним оказалась та, чьего внимания он так долго искал. Она лишь скользнула по нему взглядом, усмехнулась и посмотрела поверх его плеча на остальных гостей. Его завораживало и ослепляло золото её волос. Она ничего не говорила, но одно её прикосновение пробуждало в нём желание танцевать быстрее, двигаться стремительнее, взлететь, лететь…
Тень, наблюдавший за ними поодаль, оттолкнул свою даму, дёрнул воротник и стянул перчатку. К чёрту приличия, к чёрту балы! Как можно радоваться, когда там, снаружи люди погибают от голода и нищеты? Как можно забыть о тех и выбрать этих? Чем одни лучше других? Растолкав на своём пути танцующие пары, он уже почти дотянулся до чужого плеча, но вдруг кто-то другой взял его под руку. Он раздражённо дёрнулся, но обернувшись, изумился.
Мадам де Лясен, кокетливо улыбаясь, тянула новообретённого кавалера за собой, и он, конечно, не мог устоять. Не из-за чар, нет. Просто она всегда знала, всегда чувствовала, как понравиться окружающим. Чары — слишком дешёвый ход для неё; психология людей и тех, кто на них похож, казалась ей гораздо интереснее. Она незаметно вовлекла его в танец, надеясь, что он забудет о своих тревогах и тех, кто причинил ему боль. Каждый заслуживает любви, и она готова любить всех обделённых ею.
Стены залы раздвинулись в стороны, уступив темноте. Пространство вокруг сияло огнями, не было ясно, какие из них принадлежат городу, а какие — тёмному небу над ним. Залюбовавшись городской панорамой, Пётр не заметил, как упустил в танце даму. Неожиданно он понял, что стоит совсем один посреди увлечённых беседой незнакомцев, но кто-то внимательно за ним наблюдает. Приглядевшись, он узнал… Патриса де Лясена, хотя и с большим трудом: тот был мрачным брюнетом с белёсыми глазами.
Выскользнув из слишком нежных рук, словно боясь растаять от их всепрощающего тепла, Тень снова попытался подобраться к Невскому, и снова ему это не удалось. Люди словно нарочно встали теснее, говорили друг другу в лицо, проливая изумрудные, золотые и бриллиантовые напитки из бокалов на свои и чужие смокинги. Он крикнул, но голос его потонул в смехе собравшихся мужчин.
Обогнув столпотворение и убедившись, что оно плотное со всех сторон, де Лясен присоединилась к нему. Однако перед ней все начали расступаться: она чувствовала слабые прикосновения рук к плечам и голове, к ней притрагивались словно к иконе. В стороне она уловила знакомый мертвенно-жемчужный взгляд. Его обладатель указывал на кого-то в толпе: наконец-то она нашла Невского. Пол под ними задрожал, хрустнул трещинами и лопнул, уронив людей.
Невский долго падал и всё пытался воспарить, он знал, что умел, но не помнил, как это делать. Он камнем упал в воду, а со дна его подняла крохотная лодчонка. Она оставалась на плаву, ни волны, ни ветер не могли навредить ей, и Невскому пришлось за неё держаться. Он не мог править лодкой и отдался на волю рока, позволив себя спасти.
Чёлны вычерпывали из воды всех, кто падал, но несли не к берегу, а просто по течению. Тень, ухватившись за борт своей лодки, искал глазами Невского. Наконец заметив его, он попытался грести, но вода обожгла его и лязгнула челюстями. В нос чёлна упёрлось чёрное весло. Потусторонние голоса в голове Тени произнесли: «Знай своё место».
Де Лясен правила маленькой ладьёй с парусом, следуя за лодкой Невского. Но в последний момент пришлось сменить курс: помощь требовалась Тени. Над ним нависла чёрная древняя фигура, в которой де Лясен узнала старого знакомого. «Не тронь его, Нуар!», — крикнула она. Нуар обернулся и, заметив её, отпустил Тень.
— Волны бьют тебя, но ты не тонешь, — сказал Нуар и протянул ей руку. — Здравствуй, друг мой. Рад видеть тебя…
Река успокоилась, превратившись в зеркало. Тень выглянул со дна своего чёлна, пытаясь отдышаться. Он снова потерял Невского из виду.
— …Но что ты делаешь здесь? — спросил Нуар. — Время твоё ещё не пришло.
Де Лясен озадаченно смотрела на него, она никак не могла понять, что не так. Он терпеливо ждал, удерживая рядом две лодки. Мимо них проплывали остальные.
— Случилось что-то плохое, никто не может мне помочь…
— Разве?
— У меня нет сил… Без них мне не выстоять против… Бруйяра.
Нуар словно не услышал: он насторожился и посмотрел в сторону, сумрачно-опаловый взгляд его направлен был далеко-далеко.
— Вашего друга уносит за горизонт. Времени мало… Всё, что нужно, у тебя уже есть. Ты на родной земле, среди своих. Каждый вступится за тебя.
Он мягко оттолкнул лодку де Лясен.
— Нет, Нуар, подожди! Что? Что мне сделать? Нуар!
Мельком глянув на Тень своими мерцающими глазами, отчего тот поёжился, Нуар обернулся и ответил:
— Умереть.
Поднялся ветер, река бушевала, разбрасывая в стороны хрупкие лодки. Тень и де Лясен схватились друг за друга, чтобы ревущие волны не разлучили их. Когда всё утихло, они остались совсем одни.
— Кто этот Нуар?
— Раньше он был моей тенью. Не видела его почти тысячу лет…
— А куда делась Сена?
Река в ответ легонько ударила лодки волной.
— Никуда. Вот же она.
— Она ведь однажды была человеком.
— Да, однажды была… Смотрите, там берег нам нжно н-ти Пь-ра.
— Чт в гврте?
— Н-ти-Пра!
— Явснслшу!
Мерный плеск волн о борта лодок, голоса, шум ветра — всё мигом слилось в один звук, в монотонный шум, который, ускоряясь, превращался в невыносимо громкий писк. Шипя, вода растворила лодки, а оба путника, барахтаясь, стали погружаться на дно. Дышать было нечем, внутри всё горело; не выходило ни всплыть, ни погибнуть. Де Лясен ухватила Тень за руку, сжав так сильно, как только могла, и вдруг агония закончилась.
— Ты как всегда опаздываешь, Патрисия, — проворчал мужчина, сидевший у камина в кресле. У его ног устроился косолапый бульдог. Де Лясен силилась вспомнить, о чём договаривалась с англичанином.
— А ты как всегда ошибся, Лондон… — ответила она, про себя удивившись: её голос оказался мужским.
Темсон резко поднялся. Он смотрел на неё — или на него? — с презрением.
— Сначала ты выставляешь меня дураком при своих друзьях, а теперь пришёл посмеяться мне в лицо.
— Я извинился за это уже тысячу раз, вот извиняюсь в тысяча первый!
— Мне не нужны твои извинения. Мне не нужен ты. Мне нужна она!
Она собиралась зарядить ему пощёчину, уличить в жестокости, но даже не взглянув в карманное зеркальце, покорно превратилась в женщину. Подойдя к Темсону, она скользнула ладонями по впалым щекам и запустила пальцы в седые кудри. Взгляд Лондона смягчился, а де Лясен отчего-то заплакала. Затем он сказал:
— Я никогда с тобой так не разговаривал. Но кто-то другой — однажды посмел.
Она моргнула, вдумавшись в то, что он сказал.
— Ты прав. На самом деле всё было совсем не так. Теперь я понимаю!
— Тс-с, тихо… Сделай вид, что нет…
Де Лясен дёрнулась в судорогах, яд стремительно парализовывал тело и убивал. Темсон обнял её, крепко прижав к себе.
Тень стоял за дверью, пытаясь услышать разговор, но не преуспел. К стене прислонилась Нева, её волосы инфернально-чёрной волной блеснули в полумраке коридора.
— Интересные вопросы, — сказала она.
— В каком смысле?
— Ты задаёшь интересные вопросы.
— Но я молчу.
— Тебе не нужно говорить — твой разум кричит. Что она прячет, о чём они говорят за дверью? Или… Почему Невскому нужны слова, чтобы убрать тебя с дороги, а мне нет? Почему я есть, но нет других?
— И почему?
— Иди ближе. Ещё, вот так. Я должна прошептать тебе на ухо. Иди…
Тень, заворожённый её гипнотическим голосом, пошёл, пусть и пытался изо всех сил убежать или хотя бы не сдвинуться с места.
Нева держала слово. Она нашептала ему, что реки перемешивают свет с тенью и стирают города с лица земли. Затем она впилась в его шею зубами и высушила без остатка.
— Знаешь, раньше ты убивала так, что мне хотелось умереть… — прошептал он напоследок.
Невский очнулся в чьих-то горячих руках, оглядел потолок и кремовые стены. За окном шумел знакомый, дорогой его сердцу город. Шипел проигрыватель, в котором спотыкалась иголка.
— Пластинка кончилась. Прости, я задремал, да?
— Ты пока и не проснулся, — ответила ему Марья.
Он сел на обитой гобеленом кушетке. Провёл пальцами по ткани чернильного, расшитого золотой нитью халата, коснулся её шеи и щеки.
— Разве ты мне снишься?
— Да.
— Тогда я не хочу просыпаться.
Золото волос тяжело упало на обнажённые плечи, плотный шёлк скользнул на пол…
Открыв глаза, вокруг себя они увидели космос, усыпанный звёздами, и внизу — голубую, полную жизни планету. Была видна маленькая, плотно сбитая Европа, исчерченная янтарными созвездиями ночных городов. Только в левой её части, на месте Парижа, зияла чёрная дыра: она изрыгнула тьму, которая медленно накрывала теперь весь мир.
Тень и де Лясен пытались что-то сообщить друг другу, но как они ни кричали, окружавший их вакуум не позволил ни одному слову быть услышанным. А едва они осознали, что в вакууме нельзя дышать, их стремительно понесло к Земле. Они падали на Петербург.
По чёрно-белому городу шёл Невский. Когда-то он ещё был удивлён и задавался вопросом, почему и как здесь оказался, но сейчас принимал отсутствие цвета как данность. Время сказалось на его памяти, а может, это изменчивая память исковеркала время и лица тех, кто был рядом раньше. Всё это имело значение тогда, но не теперь.
Он почувствовал, что его уединение нарушено, но не рискнул бы заглянуть явившимся в глаза. Он не хотел привязаться и снова кого-нибудь потерять, ведь из этих потерь была сложена вся его жизнь. Лучше он и впредь будет один…
Но вдруг в город прибыли неприятели? Тогда их срочно нужно найти и обезвредить — это его первоочередная обязанность. Вслушавшись в дыхание ветра, он направился туда, где находились визитёры. Его тревогу подкрепляла красно-бурая Нева, мятежно перекатывавшая волны, — в монотонном городе цвет принадлежал только ей.
Он увидел два вытянутых силуэта, перешёл с шага на бег, но и пришельцы — теперь не было сомнения, что это нарушители! — пустились бегом прочь. Началась бесконечная погоня, в которой Невский никогда не настигал цель. Потом он заметил, что и его самого кто-то преследует. Испугавшись, он помчался быстрее, преследователь не оторвался, но и нарушители не оказались ближе. Впереди замаячили фонари набережной. Он взбежал на мост, остановился на его середине и повернулся лицом к недругу. Внизу шумно кипела багровая река.
На мосту появились двое неизвестных: один из них был двойником Невского, второго он не узнавал, хотя был уверен, что видел его много лет назад. Они приблизились, переглянулись, и незнакомец заговорил.
— Пьер, нам пора. Простите, что так долго искали вас…
— Кто вы такие?
— Я — Тень, — ответил двойник. — А это твой друг де Лясен. Один из них, во всяком случае…
— Что это значит? Тень? Де Лясен? — Невский брезгливо оглядел их. — Что вам нужно от меня?
За его спиной, над перилами моста поднялся столб воды, готовый по его команде обрушиться на незваных гостей.
Незнакомец по имени де Лясен зажмурился, а затем от него отделился второй силуэт, женский. Эту женщину Невский, к удивлению своему, узнал тут же, он помнил её по какой-то прошлой жизни.
— Патиш?..
Столб воды рухнул обратно в реку, но Нева сию секунду вышла из берегов, и на мост хлынула горячая волна. Тень опасливо огляделся и с тревогой уставился на Патиш: ещё немного, и все они застрянут в этом чёрно-белом городе, нельзя медлить.
Де Лясен тоже понимала это, но шанс вытащить Невского был только один. Она приблизилась, протянула руки и обняла его, а он, потерянно уставившись на её спутников, поддался, позволил чужому теплу прикоснуться к нему. Самому себе он показался маленьким потерявшимся мальчиком, которого наконец-то отыскали старшие. Её дыхание коснулось его уха, она прошептала что-то, глаза его расширились от удивления, от осознания простой истины, и он совсем иначе взглянул и на Тень, и на Патриса, которого наконец-то тоже узнал.
Бурая вода доходила уже до пояса. Тень, с трудом преодолев течение, подошёл ближе.
— Пора! Дольше не продержаться.
— Пьер, вы знаете, что нужно сделать. Ничего не бойтесь…
Невский вынул из кармана револьвер, который Нева пыталась вымыть из его рук, и заглянул в барабан — там было четыре пули.
Первый выстрел сразил Патриса, его отбросило навзничь, река жадно сомкнулась над его телом. Следующим был Тень, он усмехнулся, получив пулю в сердце. Настала очередь Патиш, но Невский не мог решиться.
— Вы уверены в этом?
— Вы только что убили без колебаний своих друзей, чего в реальной жизни никогда бы не сделали. — Она направила дуло револьвера себе в грудь. — У нас нет времени. Мы увидимся через минуту, Пьер. Пожалуйста, стреляйте.
Невский зажмурился и выстрелил. Тело Патиш тяжело осело в его ослабевших руках, он с трудом смог его удержать. Не открывая глаз, он приставил револьвер к виску.


Патиш слепо пыталась отыскать хоть какой-то источник света, но натыкалась только на стены туннеля. В отдалении глухо шумела вода, рядом слышался странный скрип. Раздались шаги, костлявая ладонь легла на её плечо. Она обернулась: рядом стоял скелет, глазницы его черепа светились тусклым матовым светом, впрочем, достаточным, чтобы разогнать окружающий мрак. В другой руке скелет держал смятую, мокрую тряпку — её кепи.
Тень с трудом откашливался от воды, стоя на четвереньках. Он поднял голову, заметив движение, обомлел, но ничего не сказал. Рядом с ним без чувств лежал Пьер.
— Что же он не просыпается?! — воскликнула Патиш.
— Место, в… кха! котором он оказался… это что-то вроде… кха! его убежища. Ему… сложно представить место… безопаснее.
Тень сплюнул и сел, привалившись спиной к стенке. Он тяжело, с хрипами дышал.
— Нам стоило самим его убить…
— Увы, для пробуждения нужно осознание того, что находишься во сне. А Пьер, ко всему прочему, ужасно упрям…
— И не говорите, — устало вздохнув, ответил Тень.
Послышался стон, Невский шевельнулся и тяжело повернулся на бок, из его рта вылилась вода.
— Меня об-обсуждаете? Как ми-мило… — слабо произнёс он и вслепую протянул руку к стене. В туннеле разгорелся неяркий свет. — А э-это чт-чт-что та-ак-кое?..
Он уставил дрожащий палец на то, что на первый взгляд казалось грудой костей. Десятки скелетов выстроились сплошной стеной, гладкие черепа были видны и в глубине туннеля, они стояли на пути у какой-то силы, не давая ей ринуться на Пьера, Тень и Патиш.
— Они спасли нас от Лагуны. Поскольку никого из нас физически убить нельзя, она пыталась свести нас с ума с помощью сновидений. Я и Тень скоро поняли, в чём дело, но вы поддались. — Де Лясен помогла Невскому встать и убрала с его лба липкие мокрые волосы. — Мы едва вас не потеряли, Пьер.
— Д-да… Да, при-припоминаю. Ну и… ну и ж-жуть.
— Сейчас нам нужно уходить.
Скелет со светящимися глазницами повёл их по туннелю. Он двигался быстро, как живой человек, а насквозь промокшая, дрожавшая от холода троица следовала за ним, то и дело отставая и постоянно прибавляя шаг, чтобы нагнать. От бесконечных поворотов едва не кружилась голова, но вот наконец-то они вступили в череду галерей. Скелеты стояли по обе стороны, указывая путь к выходу. Они приветствовали Патиш, протягивали к ней руки, касались её плеч с трепетной нежностью, словно она была их мессией.
Процессия добралась до круглой комнаты с винтовой лестницей, ведущей наверх. Армия костей провожала их, задрав черепа и помахав на прощание руками. Де Лясен посмотрела на них в последний раз и выбралась наружу. Вслед за ней катакомбы покинул свет.
Они оказались на совершенно тёмном бульваре, воровато озираясь, перебежали его и спрятались между мусорными баками и стеной дома.
— Я не очень понимаю, — почесав затылок, сказал Пьер. — Если вы лишены сил, то как пробудили мёртвых?
Но Патиш и сама была озадачена.
— Во сне мне встретился один… друг. Он сказал, что на родной земле каждый за меня вступится. Видимо, этой древней магии не важно, есть ли у меня «силы».
— Кстати, о силах…
Невский протянул Тени ладонь и нехотя пояснил, встретив его вопросительный взгляд:
— Ты был прав, будет проще, если мою силу мы поделим пополам. — Тень, неверяще усмехнувшись, уже готов был пожать его руку, но Пьер добавил: — Когда всё кончится, я заберу её.
— Без проблем.
Они скрепили договор рукопожатием; глаза Тени снова обрели золотой блеск.
И вовремя: с другого конца бульвара послышались вой ветра и чья-то тяжёлая поступь.
— Ты выбралась из своих любимых катакомб! Я ведь чувствую тебя, chérie! — загрохотал Бруйяр. — Выходи-выходи, не бойся. Лагуне не удалось тебя обмануть — а я ведь ей говорил! — но от меня тебе не убежать.
Выглянув из-за мусорного бака, троица увидела тень Парижа. Разросшееся тело Бруйяра удерживали над землёй жуткого вида щупальца, которыми он цеплялся за деревья, припаркованные машины и дома. Впереди него ступали Мистраль, огромный Умбра, его голову и плечи теперь покрывало пламя, и Шави, чьи шаги заставляли землю содрогаться.
Рядом с баками вдруг открылся портал, из него выскочили Шейд и Ромео.
— Умбра! Знай…
Но Ромео не успел договорить, потому что противник метнул в него шар огня. Патиш быстро оттащила друга в сторону, а на месте, где тот только что стоял, остался дымящийся вздыбленный асфальт. Из укрытия выскочил Пьер и в одиночку ринулся на врагов. Он возвёл вокруг себя невидимый барьер, и ни одна атака не достигла его. Но стоило ему подобраться к Бруйяру, как тот непринуждённо махнул рукой и, сломав защиту, словно яичную скорлупку, отбросил Невского далеко назад.
Но каким бы могущественным ни казался Бруйяр, этот простой жест отнял у него немало сил, он ослаб и осел на землю, его монструозное тело стало обращаться облаком чёрного дыма.
— Чёрт! Жалких душ не хватает даже на такую малость, сердце подводит… — с досадой произнёс он. Его рыщущий взгляд остановился на де Лясен, он плотоядно облизал губы. — Но мне подойдёт твоё, «город огней»…
Бруйяр, медленно ступая, направился к ней. В ту же секунду Патиш окружили её защитники, но тень это ничуть не смутило. Впереди, в опасной близости от вездесущих щупалец, оказался Ромео.
— Тевере нужен живым, — напомнил сообщнику Умбра. Но Бруйяр как не слышал.
— Ах, они так любят тебя, chérie. Это ведь ты у нас культивируешь любовь, насаждаешь нежность и преданность. В том числе, к себе, — тень Парижа жутко улыбался, продолжая наступать. — Но мой талант заключается в обратном…
— Бруйяр, — упреждающе окликнул его Умбра.
— Я способен будить лишь ненависть! — пророкотал он и приглашающе развёл руки в стороны.
Сперва показалось, что ничего не произошло. Затем Шави запустила в Умбру вырванным с корнем деревом, а он, полоснув её струёй огня, заодно сбил с ног Мистраль. Шави быстро пришла в себя и, выругавшись, атаковала Умбру. От её прикосновения к земле вырос плющ, опутал его ноги и опрокинул на землю, сбив пламя. Лавровый венок упал с его головы и откатился в сторону. Тень Рима пытался разорвать лиану, удавкой стянувшую мощную шею, но та лишь сильнее врезалась в кожу. Задыхаясь и хватая ртом воздух, он вдруг изрыгнул горячее облако огня, доставшее Шави разлетающимися искрами. Она отступала, отмахиваясь и шипя, теряя контроль над Умброй. Тот оказался в центре очередной атаки — пламя вокруг него закрутилось смерчем, созданным Мистраль. Однако огонь, казалось, не вредил ему, а наоборот, подпитывал его собственные силы. Его голова и плечи вспыхнули, он поднял могучие руки и сжал кулаки, поглотив бушевавшее пламя. Затем он прицелился и выпустил всю накопленную мощь в Мистраль, взлетевшую над бульваром, попутно задев стоявшие по обе стороны клёны.
К счастью, Умбре не было дела до своего антипода.
Ромео врезал под дых Шейду и заодно с Тенью набросился на Пьера. Тот не давал себя в обиду, но и двойник не уступал — каждый из них, обладая сверхчеловеческой силой и выносливостью, дрался насмерть. Патиш крикнула Невскому про магический щит — впрочем, напрасно: он отвлёкся и не отразил сокрушительную атаку Тени. Де Лясен попыталась вытащить Пьера из-под тел, в то же мгновение набросившихся на него, но лишь вызвала его гнев на себя. Теперь она отступала, уворачиваясь от содранных в кровь стальных кулаков, и совсем не могла отбиваться. От чудовищных ударов под рёбра и в нос у Патиш обожгло горло и поплыло перед глазами, она не устояла и упала назад. Невский вернулся к борьбе; теперь Ромео и Шейд избивали Тень.
— Прости, — притворно извинился Бруйяр, надвигаясь на неё, — на тебя мои чары не действуют. Впрочем, как и твои — на меня.
Она отползла, не в силах подняться на ноги. Земля дрожала, всё вокруг сотрясалось и вспыхивало, у неё кружилась голова, по подбородку текла кровь, рубашка — одна из любимых рубашек Патриса — была испачкана и непоправимо разодрана. Почему-то эта мелочь ужасно разозлила её, хотя вокруг было достаточно причин, чтобы быть в ярости.
— Ты отнял у меня силы, захватил мой город, едва не убил меня и моих друзей, а теперь настроил всех против всех. Чего же ты ещё хочешь?
— Избавить Париж от скверны малодушия, — ответил Бруйяр, и его щупальца чёрными стрелами понеслись к Ромео. В отчаянном болезненном рывке Патиш загородила друга, прижав его к земле. Тот скалил зубы, отбивался, слепо молотил руками, желая драться, и совсем не осознавал происходящего. — Крошка Лютеция, ты совсем позабыла, как ненавидела своего завоевателя… — упрекнул Бруйяр, цыкнув языком. — Какие же вы с этим ничтожеством, должно быть, друзья, раз даже его тень приползла ко мне, моля о помощи?
Ромео грубо оттолкнул Патиш, вскочил на ноги и кинулся в драку.
Бруйяр присел рядом. Отступать было некуда.
— Мой голод стало сложно утолить: мне никто не нужен, я не стану перебиваться крошками в виде смертных людей, ибо лишь твоя душа насытит меня, chérie. Я желаю одну тебя. Я люблю тебя так, как никто другой не полюбит! И когда Париж восстанет из пепла обновлённым, не останется места разбитому сердцу или старой обиде — мы весь свет перетрём в порошок. Мы станем столицей этого старого дрянного мира, chérie, ты да я. Просто скажи мне «да».
— Бруйяр! Знай своё ме…
— Жаль.
Пухлые грубые пальцы сомкнулись у Патиш на шее, щупальца гибко, почти любовно обхватили её тело, подняв над асфальтом. Он не пытался задушить её — только укротить. Она хотела вырваться, дёргалась и била его по рукам, но в ответ на каждое движение он сильнее сжимал смертоносные объятия. Бруйяр приблизился к ней и прошептал:
— Есть, что ещё сказать напоследок?
— Я не город… каких-то «огней»… — из последних сил прохрипела она в ответ, — я и есть… Город-Свет!
Бруйяр жутко развеселился от этого заявления. Смердящим языком он накрыл её нос и рот, а затем поглотил всю целиком. Спустя мгновение его тело пошло пузырями, раздулось и с громким хлопком исчезло в ослепляющей вспышке света.