Реверс. Глава 2
Пришелец
Сцена в коридоре была почти жуткой: на полу, усеянном битым стеклом, барахтался промокший насквозь человек, лицо которого наполовину скрывали нити речных водорослей. Он наудачу сучил ногами, надеясь достать обидчика. В фигуре склонившейся над ним Невы читалось превосходство водной стихии над искрой жизни.
— Нева!
— Чужак, — ёмко и холодно ответила она, не посмотрев на Петра Петровича. Она сказала это так спокойно, будто прокомментировала не очень интересное кино. И добавила: — Иноземец.
Бедная жертва беспощадной реки воспряла, ругаясь, выплюнула изо рта водоросли и затараторила:
— Пьетро, mio amico, это я!.. И не думал приземляться в... я не знал, что у тебя guardia del corpo...
Пётр приблизился, намереваясь помочь очередному гостю, но Нева не отступила в сторону и только чуть повернула голову. «Всё в порядке, свои», — шепнул ей Пётр Петрович и, оттеснив Неву, наклонился к «иноземцу», поставил на ноги и снял с головы водоросли. Гостем оказался, разумеется, Ромео, итальянская столица авантюрного нрава: его вечными спутниками были путешествия и приключения, по которым впору было снимать фантастические комедийные боевики. В ужасе глядя на Неву и выжимая из карманов воду, он буркнул себе под нос пару ругательств и придвинулся поближе к Петру Петровичу.
— Подожди меня на кухне. Там есть свежий кофе.
— Ох, кофе!.. — воскликнул Ромео, но короткий путь до двери преградила тут же выросшая из большой лужи на полу Нева.
Гость завопил, Нева не дёрнулась и только внимательно смотрела; Пётр тяжело вздохнул.
— Я же говорю: свои. Это Ромео, мы... друзья. Ступай пока к себе, Нева. И убери этот потоп, пожалуйста, — заметил он ей с лёгким раздражением и добавил: — Ты, кстати, вошла без приглашения...
Нева моргнула, и в одно мгновение вода утекла из-под ног куда-то сквозь паркет и плинтус, пол остался влажным, будто его только вымыли. Хрустнув шеей, она смотрела с молчаливым возмущением и была необычайно бледна. Как правило, Неве требовалось устное приглашение от Петра, чтобы переступить через раму в его тёплый дом из своей зазеркальной квартиры, но в этот раз обстоятельства были исключительными.
— Я не специально. Этот тип появился в небе над городом и упал в Фонтанку. С большой высоты. На мопеде.
— Кстати, можно я заберу... — попытался напомнить о себе Ромео. Нева не обратила на него внимания.
— И я всё утро не могла тебя дозваться. А тебе есть, о чём волноваться помимо гостей. Помнишь? — она как будто не хотела говорить в присутствии посторонних, однако Пётр не понял её намёк.
Он всё это время подталкивал гостя к кухне, но тот упёрся и не двигался. Нева отступила в сторону, наблюдая за Ромео, а следовавшего за ним Петра ухватила за локоть.
— Тень, — успела многозначительно прошептать она, прежде чем он нырнул в кухню.
На пороге Пётр немного отстал и внимательно посмотрел на тень Ромео — та была на месте и выглядела совершенно нормально. Он закрыл за собой дверь и отмахнулся от причудливых мыслей; к тому же, гости узнали друг друга — во всяком случае, Патиш, увидев Ромео, перестала запуганно жаться к окну. Он же бросился ей навстречу, они поцеловались в обе щёки и крепко обнялись, тараторя каждый на своём, но отлично друг друга понимая.
Trice! Pensavo al peggio
Personne ne m'a rencontré.
Che notte terribile!
Si bien que tu sois venue.
Пётр поставил на стол ещё одну чашку для Ромео, пока гости, не замечая его, переговаривались уже о чём-то совсем непонятном. Патиш была заметно выше Ромео, её подбородок утыкался ему в макушку. Обнявшись за плечи, они подошли к столу, Ромео устало свалился на стул. Пахло от него речной водой, с одежды ещё капало на пол.
— Мой душ к твоим услугам, — будто ни на что не намекая, заметил Пётр Петрович. Ромео сжал его ладонь обеими руками и почтительно склонил голову.
— Всякой благодарности недостаточно, — сердечно признался он. Слегка удивленный его эмоциональностью, Пётр недоверчиво улыбнулся.
— Это всего лишь душ, — он вежливо отнял ладонь. — Что ж, ты здесь оказался явно не случайно. Буду рад услышать, во что я, очевидно, втянут.
— Да, весьма любопытно, — сказали из коридора.
Дверь в кухню мягко скрипнула. В проёме, прислонившись к косяку, стояла Нева. В чёрном платье и колье из оникса, браслетом сомкнувшемся на её шее, она выглядела великолепно и опасно. Ромео передёрнул плечами и нервно сглотнул, а Патиш посмотрела на неё настороженно, но с интересом.
— Нас, кажется, не представили, — быстро нашлась она, обратившись к Петру Петровичу.
— Вы и так знаете, кто я. Зачем тратить время на очевидность? — ответила Нева с равнодушием в голосе и опустила взгляд на свои ногти. — Будьте добры, продолжайте.
Пётр обернулся, пытаясь встретиться взглядом с Невой и без слов напомнить соседке о гостеприимстве, но она не нуждалась в напоминаниях, а потому нарочно не отвлекалась от маникюра.
— Уф, ну тогда с самого начала? — Бросив взгляд в сторону дверного проёма, Ромео выдул за раз половину чашки кофе. Напиток наполнил его силами: он преобразился и посвежел, хотя и не по части запаха одежды. Затем громко щёлкнул пальцами, между ними вспыхнула искорка, но больше ничего не произошло. — Этот дьявол лишил меня сил подчистую, я способен только на жалкие пшики! — пожаловался он, по всей видимости, Патиш, потому что Пётр ничего из этого не понял. Ромео тряхнул ладонью, тяжело вздохнул, щёлкнул снова — и вот от его руки протянулось блестящее облачко. Из него прямо на столе выросли очертания античного Рима и кучерявая фигурка — сам Ромео. — Ну наконец-то. В общем, слушайте. И ты тоже, Триче, эту историю я не рассказывал даже тебе.

В то время у меня было только одно имя — Рим. Я почти не знал себе подобных, а к тем, кого знал, относился снисходительно. В основном это были старики — Мемфис, Дели, Афины, — они то и дело пытались навязать мне свою тысячелетнюю мудрость. Были города-ровесники, были и младше, но все они смотрели на меня снизу вверх; и правильно — я не только был столицей империи, я был и самой Империей.
Однажды появился кое-кто другой, такой же, как я, но непохожий на остальные воплощения. Он возник под утро, из ниоткуда. Из пыли, витавшей в воздухе. Из тёмного угла атриума. Он забрал мою силу, власть и личность. Когда со мной это случилось в первый раз, я перепугался до смерти. Собственно, я и стал как бы обычным смертным человечком, потерял смысл своего существования как империи, да и как города тоже.

— Кто это был? — спросил Пётр, с трудом оторвавшись от живой иллюстрации: на столе перед фигуркой Ромео возникла другая, её точная копия, протянула к первой ручонку, и маленький Рим упал на землю. Затем мини-Ромео отполз в сторону, поднялся и, грустно склонив голову, вяло поплёлся мимо облачных домов, наконец скрывшись из виду. Его двойник и угнетатель продемонстрировал мускулы, тоненько злобно захохотал и отправился гулять по улицам города.
— Много позже, когда нам удалось договориться и поладить, я назвал его Умбра.
— Назвал?..
— Да. Сейчас я к этому вернусь… Не перебивай, пожалуйста.

Придя в себя и сумев его отыскать, я был настолько зол, что мне хватило сил противостоять ему. А потом... Он просто исчез. Я пытался найти хоть что-то в книгах, обратился к древним свиткам, даже откопал какие-то совсем захудалые папирусы, да всё без толку. Через несколько лет он явился снова, точно так же ниоткуда, но я уже знал, как поступить, — я столько думал об этом, пока вёл скромную жизнь простого смертного. А он тогда заявил, что я чего-то там достоин и теперь он будет говорить со мной, видите ли, на равных. Но для начала потребовал придумать ему имя.
«Умбра» пришло мне в голову само: он походил на меня, но не был мной. Пятно на одежде, соринка, всего лишь тень кого-то большого и великого. О, как я тогда ошибался! Постепенно я привык к нему, и он рассказал, что воплощает моё отрицание. Я считал себя выше других, ни один император, ни один бог не равнялся мне, и я отрицал всякую причастность к людям; отрицал, что бывал несправедлив или жесток, что способен на простые эмоции. За свою жизнь я отрицал и принимал в себе очень многое. Умбра — это моя тень, специфическое создание, одновременно являющееся и не являющееся частью меня. Когда он забирал силу, то фактически становился мной, воплощением Рима, и вершил судьбу целой цивилизации. Я никогда не хотел признавать этого, но в глубине души мне нравились его решения, и он это прекрасно понимал. Постепенно мы утратили всякое сходство, он вырос в нечто большее, чем чья-то тень, стал независимым и сильным. Порой мне казалось, что это я — его тень. После того, как Умбра сжёг Рим, я наконец-то увидел, насколько он опасен. Однажды мы пришли к некоторому сотрудничеству — и мне всё же удалось обмануть его и использовать в своих целях. А потом я пошел дальше и избавился от него, упрятал в темницу, из которой у него не было шансов вернуться. Я начал новую жизнь, полную счастливых впечатлений и ярких дней, и больше никто не напоминал мне о том, какой я лицемер или негодяй, а я постепенно перестал быть и тем, и другим. Но весь остальной негатив, что я отстранял от себя, никуда не делся — им сотни лет питался мой узник.

Во время рассказа его слушатели заворожённо наблюдали за развернувшейся сценой. В клубах волшебных блёсток сперва вспыхнула драка — Умбра и Ромео тузили друг друга и пищали еле различимые проклятия на разговорной латыни. Затем всё прекратилось с едва слышным «пуф-ф». В оседавшем тумане было видно, как одна фигурка сложила ручки на груди, а другая упёрла их в бока. Маленький Умбра был выше и крупнее своего бывшего двойника и теперь преследовал такой же крохотный Рим повсюду, заглядывал за плечо и что-то нашёптывал, а тот безуспешно пытался от него отвязаться.
Но вот Ромео умолк, махнул рукой, и облачко развеялось. На стол опали искринки и через мгновение растаяли. Пётр задумчиво наблюдал за угасающим шлейфом магии.
— Умбре хватило сил, чтобы выбраться из ловушки, а затем призвать союзников. Насколько я понял, тени хотят занять наше место.
(ит.) друг мой
(ит.) телохранитель
(ит.) Триче! Я думал о самом худшем...
(фр.) Я никому не попалась на глаза.
(ит.) Что за ужасная ночь!
(фр.) Как здорово, что ты приехал.
Читать далее
Глава 3. Исида
Реверс