Взглянув поверх тёмных очков на весёлое, рябое от солнечных бликов море, Лондон Темсон поморщился. Он заплатил двум босоногим близнецам целых три франка, чтобы те отнесли его шезлонг и зонт в самый дальний конец пляжа, где невысокая скала выступала в море и создавала на бесконечно длинном изгибающемся берегу хоть какое-то подобие барьера.
Море угнетало Темсона. В отличие от большинства людей, он не ощущал безмятежности, но чувствовал уязвимость перед целым миром. Возможно, окажись он в Ницце на отдыхе, а не на задании, он сумел бы расслабиться.
Его сандалии не годились для прогулки по пляжу, но, сняв их, он не простоял на раскалённых камнях и полминуты. Вновь обувшись, он направился к кромке моря и пошёл вдоль неё, впрочем, не позволяя волнам лизнуть ноги.
Он с удобством устроился в шезлонге под зонтом, сменив солнцезащитные очки на обычные, для чтения, и раскрыл свежую газету.
«По возвращении из Алжира генералу де Голлю придётся решать две фундаментальные проблемы».
— Только две? — презрительно фыркнул Лондон себе под нос. Неделю назад Шарль де Голль стал премьер-министром, и политические элиты возлагали на него надежды по решению судьбы Алжира. Фундаментальных проблем у Франции было порядочно.
«"Ривароль": есть два де Голля».
Автор короткой заметки противопоставлял французского национального героя его новой политической роли. Темсон нервно дёрнул газетой.
— Зачем перепечатывать этот ультраправый бред?
«СССР не потребовал участия китайских экспертов в дискуссии».
Эту новость Темсон перечитывал несколько раз: несмотря на то, что в ней была всего-то пара предложений, каждое занимало по шесть строк. Окончательно запутавшись во французском сложноподчинённом синтаксисе, он и не старался осмыслить суть пассажа.
«"Таймс"…»
— Так-так…
«"Таймс" (независимое лонд. издание): Растёт внимание к новой конституции — её готовят в спешке».
Статья оказалась цитатой по «Таймс» и касалась, конечно, конституции Пятой французской республики. Но написана была так бездарно и неинформативно, что Лондон, с трудом дочитав и едва не исплевавшись, готов был порвать газету в клочки.
— Чёрт бы вас побрал. Одни писать не умеют, вторые разучились цитировать.
«Вашингтон: Пасмурный оптимизм официальной позиции. Но у генерала по-прежнему хорошая хватка».
«Вашингтон Пост (либ. издание): Браво, де Голль».
Очередные статьи про выступление де Голля в Алжире, но теперь с американской позиции: ах, что же он не был более конкретным; да нет же, генерал предложил ясное и долгожданное либеральное решение; но ведь линия обороны НАТО должна включать французскую Африку; на какие же деньги Франция обеспечит европейский уровень жизни миллионам алжирцев?..
Темсон мысленно посочувствовал генералу, который теперь находился под политическим и общественным давлением. Читая между строк, он понял то, что де Голль, возможно, осознал раньше остальных: Франции скоро придётся попрощаться с колониями. Что ж, неплохо-неплохо…
И всё же Лондон упрекнул себя за привычку читать по утрам газеты вместо книг. Обычно это помогало ему в работе, но когда он оставался наедине с собой и своими мыслями, новости становились бесполезными фразами в неукротимом потоке человеческих жизней. Нынешние заголовки раздражали; он отложил газету, снял очки и закрыл глаза. Всё-таки он спустился на пляж, чтобы побыть в одиночестве и в ментальной тишине.
Темсон умел читать мысли, хотя чаще всего этот процесс уместнее было бы описать словом «слышать». Телепатический дар приносил с собой больше проблем, чем преимуществ, хотя в разгар разведывательной работы чтение мыслей пришлось как нельзя кстати. В этом углу пляжа не было ни одной живой души, и ушей достигал только мерный пульс моря. Лондон с удовольствием отмечал, что слышит этот шум снаружи, а не внутри головы. Прижав газету к груди, он задышал глубже и, убаюканный бризом, задремал.
Солнце по-прежнему медленно тащилось к середине неба. Он проспал совсем немного, прежде чем его покой потревожили, и удивился, услышав, как кто-то раскладывается неподалёку от него. Даже не задумавшись, по хорошо отработанной привычке, он потянулся к разуму человека…
Если бы только мог, тут же бы отпрянул. У него ушло несколько секунд, чтобы перестать слушать мысли оказавшейся рядом женщины.
Жмурясь от окружающего света, он сел на шезлонге и сонно уставился на Патиш де Лясен. Та, расстелив полотенце, приминала его уголки камнями. Заметив Лондона, она помахала ему, вынула из холщовой сумки какой-то свёрток и зашла с ним под зонт.
— Привет, мистер Темсон!
Она протянула свёрток. Лондон с сомнением отогнул край и заглянул внутрь, но не стал открывать. Как ей удалось подобраться к нему незамеченной?
— Что это?
— Новая рубашка взамен испорченной. Простите меня за вчерашнее.
— Ерунда. Вы ни при чём.
— Отчасти вы правы, — она лукаво улыбнулась, — я же не сама на себя разозлилась.
Не удержавшись, Темсон закатил глаза.
— Я здесь правда по работе.
— Конечно, я понимаю, — добродушно кивнула де Лясен и вернулась к своему полотенцу.
Он оглядел берег. В этом закутке пляжа они были совсем одни, до ближайших отдыхающих — не менее семисот футов. Почему бы ей не найти себе другое место? Темсона передёрнуло при мысли, что дружки де Лясен тоже скоро окажутся здесь, но он не представлял, как избавиться от соседки. В конце концов, он выбрал это место первым!
— Сейчас, пожалуй, вредно лежать на солнце, мисс де Лясен, — как бы невзначай заметил он. Патиш посмотрела на часы и, обернувшись к морю, подняла голову к солнцу.
— Ещё десяти нет. По-моему, в самый раз!
Чёрт возьми.
— Я имею в виду, на солнце повышенная активность.
Он даже не соврал. А то, что пик активности пришёлся на прошлый год, стоило признать пренебрегаемой погрешностью.
— Вот как… — протянула де Лясен и разочарованно заглянула в сумку. Темсону было почти не жаль испортить ей отдых. Подумав, она сказала: — Я всё-таки немного позагораю. И как хорошо, что вы будете рядом! Разбудите меня, если засну, ладно?
Она достала вспотевшую бутылку лимонада и потрёпанную книжку, скинула босоножки и принялась расстёгивать ряд пуговиц на ситцевом цветастом комбинезоне. Под ним обнаружилось белоснежное бикини — далеко не самое откровенное, но и этого оказалось достаточно, чтобы Темсон демонстративно уставился на море, а затем и в свою газету. Женщины не интересовали его так, как он интересовал их; ничего не поделаешь, если среди последних оказалась одна парижанка.
Он перелистнул страницу и попытался вникнуть в очередной заголовок.
«Стачка в лондонских портах подходит к концу».
Ну вот, хоть одна хорошая новость в этой дрянной газете. Из-за продолжительной забастовки были просрочены тонны скоропортящихся продуктов, мог пострадать британский экспорт, и в эти и без того неспокойные времена Лондон хотел не волноваться хотя бы об экономике. «Между тем очередная попытка — уже третья за неделю — остановить забастовку 53 тыс. водителей автобусов завершилась неудачей… Пост генерального секретаря Фрэнка Казенса под угрозой». А, нет, даже эта статья оказалась хорошей лишь наполовину…
Не без раздражения Темсон наугад раскрыл газету где-то на середине. Ему попался спортивный раздел.
«Кубок Дэвиса».
В четвертьфинале англичане сделали немцев почти вчистую, а итальянцы обыграли датчан. Значит, в полуфинале Великобритании предстояло играть с Францией, днём ранее одержавшей непростую победу над Швецией. Темсон злорадно усмехнулся про себя: французам ни за что не обыграть англичан в теннис. Не удержавшись, он выглянул из-за газеты, чтобы посмотреть на де Лясен, но та, камнем пытаясь сбить со стеклянной бутылки крышку, не обратила на него внимания. Его маленький, почти детский триумф поутих.
— Что вы делаете? — ляпнул он быстрее, чем успел прикусить язык.
— Я надеялась, что крышка отвинчивается, но это кроненпробка…
Темсон машинально похлопал себя по карманам и нашёл ключи от номера. Конечно, он не хотел ей помогать, просто превентивно избавлял себя от громких звуков и лишней суеты.
— Давайте я попробую.
Де Лясен проворно поднялась на ноги и тихонько ойкнула: камни обожгли её нежные стопы. Она пыталась перемещаться быстро и при этом не трясти газированный лимонад. Оказавшись под зонтом, она с наслаждением зарылась пальцами в холодную мелкую гальку.
Открыть бутылку получилось не с первого раза — своим дикарским способом Патиш умудрилась совершенно изуродовать пробку. Лимонад наконец поддался Темсону с цитрусовым шепотком.
— Merci, monsieur Thameson, — поблагодарила де Лясен.
Она, однако, не спешила уходить и, вывернув шею, пыталась прочитать заголовок в газете. Сделав вид, что не заметил её интереса, он сложил — почти что смял — газету и бросил на землю. Всё равно парижанка бы без конца отвлекала его и не дала читать. Она ведь почему-то решила, что загорать неподалёку от Темсона — самое милое дело.
Страница была согнута на середине заголовка и зловеще сулила: «Жажда зла…»
— Лично у меня жажда лимонада! — состроумничала Патиш. — Хотите попробовать?
Даже если бы Темсон хотел, он бы никогда об этом не сказал. Лишённый и без того призрачного шанса на небольшую передышку, он решил выяснить, в котором часу ему пора убираться с пляжа, чтобы не застать компанию громких, назойливых французов.
— Вы сегодня одна?
— Да. Ну, отчасти, — она пожала плечами. — Вы же тоже тут.
— А как же ваши друзья?
Озадаченно моргнув, де Лясен вдруг оживилась. Лондон увидел в её глазах понимание и мысленно упрекнул себя за то, что спросил.
— Мне правда жаль, что так вышло, мистер Темсон, — повинилась она. — И я знаю, что никакая рубашка не восполнит вам моральный ущерб. Мне всего лишь хотелось, чтобы они увидели вас таким, каким знаю я.
Темсон, не сдержавшись, фыркнул.
— Осмеянным, униженным перед толпой французов англичанином с огромным пятном от вина на груди? Браво, де Лясен!
Поначалу смутившись, Патиш улыбнулась и салютовала бутылкой.
— Ну… Можем разнообразить пятна, если хотите.
В её тоне не было ехидства, и Лондон смягчился, хотя и не стал выяснять, каким его всё-таки видела де Лясен.
Она подтащила свои вещи ближе к шезлонгу, снова разместила камешки в уголках полотенца и устроилась на нём с лимонадом и книжкой. Что ж, одного-единственного француза Темсон уж как-нибудь стерпит. Однако Патиш молчала и более никак не посягала на пространство Лондона. За это он был ей отчасти благодарен.
Эта была комфортная тишина. Кажется, впервые за недели, проведённые в Ницце, он наконец расслышал умиротворяющий голос моря, взывавший к нему всё это время. Ветерок подхватил хлопья иссушенных водорослей и бросил их поверх газеты. Лондон больше не думал о потенциально проваленной операции и французах, случайно сорвавших его прикрытие. Подперев рукой голову, он лениво следил за чайкой, выловившей из воды рыбку. В это мгновение, позабыв о сегодняшних войнах и прошедших эпохах, он позволил взгляду расфокусироваться и скользнуть вдоль волн, к белёсому, раскаляющемуся горизонту. Его разум, обратившись невидимой стрелой, пустился к небу и, зависнув под ватным клочком облака, осторожно кольнул синеву. Та взорвалась оркестром звуков, распалась миллионом красок и миллиардами лиц; вся человеческая история происходила прямо сейчас, всё время переплелось в русле сияющей реки и бликами пролилось в море. Жизнь была жестока, невыносима, несправедлива и одновременно прекрасна…
Резко вдохнув, Темсон почувствовал под собой шезлонг и пошевелил онемевшим запястьем. Кажется, всё же задремал… Вокруг не было никого, кроме де Лясен. Сменив позу, она продолжала читать.
Толкаемый неведомым порывом, Лондон нарушил тишину.
— Я думал, мистер де Лясен загорает за вас двоих. Он вчера был весь бронзовый.
Патиш вскинула голову. У неё ушла секунда на то, чтобы переключиться с книги на реальность; она усмехнулась.
— Хоть мы с Патрисом суть одно и то же, наши тела всё-таки разные.
— А как вы превращаетесь в него?
— Мы просто меняемся местами. Хотите, покажу?
Темсон помедлил, раздумывая, и Патиш заметно приуныла.
— Мне кажется, ваш купальный костюм мистеру де Лясену не подойдёт, — нашёлся Лондон.
— Ах, вы правы! — рассмеялась Патиш. Она выудила из кармана комбинезона складное зеркальце. — Патрис там.
— Как вам это удалось?
— Что именно?
— Отрастить вторую личность и сохранить при этом рассудок?
— А вы полагаете, мне удалось? Сочту за комплимент!
Он вылез из шезлонга, чтобы размять затёкшие ноги и спину. Выйдя из-под зонта и почувствовав, как припекает солнце, он поспешил вернуться обратно.
— Скажите прямо: я вас раздражаю?
Патиш так внезапно задала вопрос, что Темсон уставился в пространство и медленно перевёл взгляд на её спокойное лицо.
— Нет, — пожалуй, честно ответил он. — Почему вы так решили?
— Со мной и с Патрисом вы говорите совсем по-разному. Вам что-то не нравится, но я никак не пойму, что.
— Вы мне вполне симпатичны, мисс де Лясен.
— А-а, вот как.
— Мистер де Лясен… очень уж дерзкий, с претензией на интеллект, но сам по себе поверхностный и неоригинальный. И такой типичный развесёлый гедонист. Кроме того, что банальнейший бабник…
— О-ля-ля… — широко улыбнувшись, Патиш отложила книжку. — Мне кажется, вы проводите между нами слишком жирную черту. Вы же умеете читать мысли, мистер Темсон, для вас должно быть очевидно, что у нас с ним не так уж много различий.
— Ну я же не читаю ваши мысли… — не без раздражения бросил Лондон и тут же снова пожалел о своём откровении. Де Лясен неверяще усмехнулась и, конечно же, спросила:
— Но почему нет?
Он и сам этого до конца не понимал, и отвечать ему не хотелось.
— Мне это неинтересно.
— Но вы читаете мысли Патриса.
— Это другое.
— Другое?
— Вы знаете, кто я и где работаю. Это всего лишь вопрос безопасности. — Его дурацкие пространные оправдания прозвучали двусмысленно, и он добавил, впрочем, никак не исправив ситуацию: — Ничего личного.
— Ничего личного… — задумчиво повторила де Лясен. — Ну, что ж, как скажете… Ой, смотрите, воздушный шар!
Прижав одну ладонь ко лбу, она указала пальцем в небо. Вдоль берега перемещался разноцветный кружок, было слышно, как шумно выдохнула горелка. Темсон проводил шар взглядом, переставил зонт и вернулся в шезлонг.
Он потянулся к газете, чтобы перевернуть — слишком уж смущала его «Жажда зла». Увидев заголовок полностью, Лондон понял, что речь шла о фильме Орсона Уэллса. Становилось жарко, и читать ему уже не хотелось. Расстегнув две верхние пуговицы рубашки, он лениво обмахнулся газетой и прикрыл глаза.
— Знаете, мне всё-таки обидно, — заметила Патиш. — Если вы рассматриваете Патриса как угрозу, а меня нет, то у вас, во-первых, невообразимо устаревшие предрассудки, а во-вторых, дыра в безопасности, которой любой может воспользоваться. Вот представьте себе: пока вы упорно пасёте Патриса, стараясь подобраться к нему, ещё сильнее к вам приближается Патиш!
— Вы сами сказали, что между вами нет различий, — проворчал Темсон. — Зачем мне утруждать себя чтением одних и тех же мыслей?
— Но как вы можете знать наверняка?
Её голос раздался совсем рядом, и Лондон открыл глаза. Де Лясен стояла над ним, уперев руки в бока. Сейчас она действительно немного походила на Патриса.
— Вы хотите, чтобы я и вас рассматривал как угрозу?
— Конечно! Это будет честно по отношению к нам обоим. К обоим моим, если хотите, личностям.
Устало вздохнув, Темсон кивнул.
— Ладно. Вы тоже угроза безопасности. И ещё вы загораживаете мне вид.
Патиш сделала крохотный шажок влево. Темсон снова вздохнул. Видимо, де Лясен ждала, что тот срочно начнёт читать её мысли, чтобы уравнять в правах с Патрисом.
— Ещё скажете потом, что не напросились на это сами.
— Да ладно вам, мистер Те…
Патиш замерла, приоткрыв рот. Обычно люди не замечали его вмешательства; кажется, на этот раз он был слишком резок. Темсон ослабил ментальную хватку, прислушался к её мыслям, и осторожное касание ветра, свет, своим жаром наполнявший воздух, тихий разговор Средиземноморья, блещущего чешуёй волн, — всё смазалось, отойдя на задний план.
Он мог бы считать её мысли подобно заголовкам из газеты — быстро, вскользь, просто уловить суть… Однако что-то заставило погрузиться в них глубже, позволить образам затопить органы чувств, рассмотреть не только мысли, но всю Патиш целиком. Лондон лишь опасался, что, однажды заглянув в её разум, уже не сможет оторваться.
Он увидел самого себя. Подавшись ей навстречу, он сидел на краю шезлонга, сжав жилистыми пальцами подлокотник. Вся его поза говорила о напряжении, но лицо приобрело изумлённое и такое ранимое, красивое выражение, словно перед ним обнажились тайны мироздания.
Она не скупясь одарила его уверенностью и спокойствием, и он едва не откликнулся доверием в ответ на доверие. Ликование, безусловная нежность, готовность принимать его без остатка. Патиш была влюблена?..
Шумно втянув воздух, Темсон разорвал эту странную связь, но чужой разум остался на периферии, где-то на фоне, словно тихий радиоприёмник.
— Какой-то невозможный бардак в такой маленькой голове, — попенял Лондон, поглубже усевшись в шезлонге. — Ну? Вы довольны? Славно. Вы всё ещё загораживаете вид.
Патиш с непонятной улыбкой растянулась на полотенце и вернулась к книжке и лимонаду.
«Ну и как? Разве есть между мной и Патрисом различия?»
— Есть… Какого чёрта?! — спохватился Темсон, едва понял, что ответил не на реплику, а на мысль. Де Лясен весело поглядела на него поверх книжки. Разумеется, она ничего не сказала вслух.
Впрочем, углубившись в чтение, она больше не оставляла адресованных Лондону мыслей. Он не слишком прислушивался, но улавливал её впечатления от книги.
«О нет! Как он мог повестись на эти бредни?»
«Ой, мне нравится этот турецкий агент! Как он ловко всех провёл!.. Но осталось… чуть меньше половины?»
«Страшновато…»
В какой-то момент Патиш ахнула — с комичным, театральным: «Ах!» Темсон, снова почти задремавший от сгустившегося зноя, вздрогнул и сонно посмотрел на соседку.
«Боже, какой ужас. До чего тупой этот британский шпион! И русские хороши! Нашли кого компрометировать!»
— Что вы такое читаете? — спросил Лондон, подавив зевок и не позволив скуке в голосе перерасти в раздражение. Де Лясен резко вскинула светлую голову; короткие волосы, взвившись на ветру, открыли лицо.
— «Поцелуи из России». — Название ничего не сказало Темсону, и тогда она добавила: — Флеминг.
— «Из России с любовью». Устойчивое же выражение, — поправил он и вдогонку упрекнул: — Вечно вы изобретаете какой-нибудь свой, неуместно французский велосипед.
— Но ведь книга про советскую шпионку, которой поручено влюбиться в Бонда. Она его целует, — де Лясен вздохнула. — Много раз. Вы разве не читали?
Лондон неожиданно для себя развеселился и криво усмехнулся.
— О!.. Читал! Увы, мне приходится читать всё, что пишет мистер Флеминг — ещё до отправки рукописей издателю. А не то напишет лишнего…
— Вам не нравится?
Он выдержал паузу, смерив её взглядом, и ответил уклончиво:
— Мне сложно угодить в области, где я разбираюсь получше других.
— Не спорю… А мне вот совсем не нравится главный герой Бонд. Что это за агент, которого легко застать врасплох, если показать ему достаточно симпатичную девицу? Из-за его неоправданной любви к риску и влечения к этой девушке погиб человек, по-настоящему интересный и харизматичный персонаж!
Хотя Темсон разделял возмущение де Лясен, он не имел права согласиться с ней и таким образом принять поражение в адрес писателя-англичанина.
— Большинству мужчин понятен его рыцарский порыв. В первую очередь, он джентльмен.
«Какое нафталиновое узкомыслие!..» — презрительно подумала Патиш, и Лондон вскинул брови, дав понять, что по-прежнему слышит её мысли. Но она их совсем не стыдилась и скорчила в ответ рожицу.
— Своим джентльменством он подвергает операцию риску и подставляет собственное начальство, — решительно заявила она. — Какое счастье, что настоящие агенты более опытны и благоразумны.
Конечно, она намекала на самого Темсона. Он не ответил и, демонстративно накрыв лицо прожаренной на солнце газетой, собирался снова было задремать, но тут уловил мысли приближавшихся чужаков: двое, трое, пятеро… Их было около десятка.
«Кажется, это наш старый пердун месье Шпик».
В отдалении послышались голоса. Молодые люди говорили по-французски.
— Ваши друзья, — констатировал Лондон, мрачно взглянув на де Лясен. Она выругалась, впрочем, не вслух.
«Что они здесь забыли? Чёртов Маркес! И как не вовремя…»
Уточнить, почему «не вовремя» Лондон не успел: компания ускорила шаг. Смуглый кучерявый парень сделал причудливый мах рукой, и через пару секунд галька, подхваченная порывом ветра, закрутилась вокруг шезлонга. Темсона не спасали очки, де Лясен прикрывала лицо книжкой. Камешки молотили кожу, попадали за шиворот, даже застревали в волосах… Ураган утих; похоже, остальных отдыхающих он никак не побеспокоил.
Кучерявый Маркес Аламер — это Марсель, понял Темсон. Он выскочил вперёд за миг до того, как Аламер очередным порывом ветра подбросил в воздух зонт вместе с шезлонгом. Его сила принадлежала стихии — ветру и морю, — однако Темсон вовремя считывал все его намерения и, отступая, не позволил загнать себя в ловушку. Между ним и компанией оказалась Патиш. Самое время ей было встать и на правах французской столицы возмутиться, но она почему-то тянула время. Темсон, пытаясь удержать в голове несколько потоков мыслей, постоянно переключался между ними и никак не мог найти в этом клубке сознаний Патиш.
— Эй, киса! — развязно протянул долговязый русый блондин, обратившись к де Лясен; чем-то он напоминал неудачную копию Патриса. Его звали Леон Лерон. Кто он? Кажется, Лион? — Тебе не надоел этот пенсионер? Идём с нами. На море всё равно обещали шторм.
Она гневно посмотрела на лионца и на марсельца, затем решительно вскочила на ноги. Бретель купальника скользнула с её плеча, и Аламер присвистнул.
— Не так быстро, кошечка! Давай выпьем и познакомимся как следует.
Де Лясен напряглась — Темсон видел, как она дёрнула плечами и свела лопатки. И в этот момент он вдруг нащупал пульсирующую, горячую мысль: «Закройте…»
— Закройте свои чёртовы глаза, Лондон! — крикнула она вслух и выставила вперёд руку.
Даже сквозь веки было видно ослепительное зарево, вспышка отпечаталась на них красными пятнами. Дальше началась суматоха. Слышался торопливый шорох одежды и сандалий, кто-то ругался на французском и даже на арабском.
— Это же де Лясен! — ныл долговязый Лерон, будто пытаясь кому-то пожаловаться. — Эта английская подстилка — де Лясен!
Темсона взяли под локоть и настойчиво, но бережно повели в сторону. Отчего-то он почувствовал себя спокойнее, ощутив присутствие Патиш. Её мысли метались словно молнии в небе.
— Они не знали, кто вы? — Лондон не сумел скрыть удивления.
— Не все, — проворчала Патиш. — Ну, теперь-то знают.
— Но почему?
— Точно так же, как вы не любите Патриса, кто-то не любит Патиш, — саркастично выплюнула она и вздохнула. — Это уже не важно.
Лондон почувствовал, что они приближались к людной части пляжа. Чужие мысли стройным потоком огибали его разум, и он, переутомившись, уже не пытался зацепиться ни за одну. Послышались возмущённые возгласы.
— Патиш? — низко позвала какая-то женщина.
— Ру!
— Маркес просто обнаглел!
— А что с мистером Темсоном? — осведомилась другая. Лондон узнал по голосу Ниццу.
— Ох, Нико… Мне пришлось их ослепить, мистер Темсон просто был рядом…
— Как неудобно перед гостем… — заметила третья.
— Мистер Темсон, мне очень, очень жаль… Вы в порядке? — Лондон кивнул в ответ Нико. — Я сейчас же выставлю Аламера и Лерона вместе с их развесёлой компанией. Неслыханное хамство!
— Что?! Что случилось? Что я пропустил?.. — запыхавшись, спросил, судя по голосу, моложавый парень. Кажется, он бежал вслед за женщинами и наконец-то их догнал. После паузы он добавил: — Ну теперь-то мне можно побить Маркеса?!
— О боже! Ману-у…
— Успокойся…

Он сумел открыть глаза только полчаса спустя. Патиш усадила Темсона на полотенце лицом к морю. Сбоку лежали его вещи: порядком помятая газета, завёрнутая в бумагу рубашка и очки для чтения, которые, видимо, выпали из нагрудного кармана. Де Лясен, вытянувшись рядом, читала, но заметив, что Лондон пошевелился, тут же обратила всё внимание на него.
«Я совсем не умею управлять своими силами».
И будто в продолжение мысли:
— Простите, мистер Темсон.
Вокруг отдыхали обычные люди, их сознания сонно дремали и не тревожили его. Лондон вдруг почувствовал жжение на руках и лице — кажется, он обгорел. Медленно собрав вещи, он сполз с полотенца и посмотрел в свой когда-то уютный и никому не нужный закуток пляжа. Зонт забросило высоко на уступ, а треснувшая в двух местах рама шезлонга, зацепившись за камни натянутой меж рейками парусиной, причудливо висела рядом.
Он выходил на пляж отдохнуть, раз выдалось свободное утро, и не планировал так задерживаться. Пора было идти в отель, переодеться, как-то успокоить раздражённую кожу и возвращаться к заданию. Сегодня вечером объект прибывал в Ниццу со своим братом. Впрочем, присутствие де Лясен ставило под удар всю его миссию, на которую ушли месяцы подготовки. Нужно было как-то от неё избавиться и не допустить дальнейшего вмешательства. Что ж, хотя бы с Аламером и ему подобными Лондону не нужно больше связываться…
— Поужинаете со мной сегодня?
— Нет.
— Почему?
Напустив на себя безразличный вид, Темсон пожал плечами.
— Кто-то не любит Патриса. Кто-то не любит и Патиш.
Конечно, он соврал. И когда Лондон, оступаясь на камнях, удалялся в сторону набережной, почувствовал: она поверила.